Гарри изумленно покачал головой:
— Ваша семья…
— Знаю, — сказал Кэм. — Привыкнете со временем. — Последовала очередная пауза, а затем он деловито осведомился: — Вы хотите продолжить драку или мы отложим ее и выпьем бренди с Рамзи?
Для Гарри было ясно одно: родственники его жены — не совсем нормальные люди.
Одной из самых приятных сторон лета в Гемпшире были достаточно прохладные вечера, так что даже в жаркие солнечные дни приходилось зажигать камин. Оставшись одна в коттедже привратника, Поппи устроилась с книгой у весело потрескивающего огня, читая при свете лампы. В ожидании Гарри она несколько раз прочитала одну и ту же страницу, не в состоянии вникнуть в смысл. Поппи видела, как его карета проследовала мимо коттеджа, направляясь в Рамзи-Хаус, и знала, что лишь вопрос времени, когда пошлют за ней.
— Ты не увидишься с ним, — сказал ей Кэм, — пока я не решу, что его гнев достаточно остыл.
— Он никогда не поднимет на меня руку, Кэм.
— Все равно, сестричка, я намерен перекинуться с ним парой слов.
На Поппи был бледно-голубой халат с белой кружевной вставкой вверху, одолженный у сестры. Поскольку Уин была более худой, одеяние тесно облегало фигуру Поппи, а полукружия груди выступали над глубоким вырезом. Зная, что Гарри нравятся ее волосы распущенными, она расчесала их и оставила свободно ниспадать по спине, как шелковистая мантия, отливающая огнем.
Снаружи послышался шум, словно кто-то резко толкнул дверь. Поппи вскинула голову, и ее сердце гулко забилось. Отложив книгу, она подошла к двери, повернула ключ в замке, потянула за дверную ручку и оказалась лицом к лицу со своим мужем, который стоял на крыльце на ступеньку ниже.
Это была новая версия Гарри, измученного, небритого и помятого. Однако мужская неухоженность шла ему, придавая его красоте грубоватую привлекательность. У него был такой вид, словно он придумал по крайней мере дюжину способов наказать ее за побег и не знал, какой выбрать. От его взгляда у нее на теле выступили мурашки.
Прерывисто вздохнув, Поппи посторонилась, чтобы пустить его внутрь, и осторожно притворила дверь.
Повисло тягостное молчание. Воздух был пронизан эмоциями, которые она не могла даже назвать. Поппи молча ждала, оглушенная биением собственного пульса.
Гарри окинул ее взглядом.
— Если ты попытаешься удрать от меня снова, — произнес он зловещим тоном, — последствия будут хуже, чем ты способна себе представить.
Он продолжил, заявив, что существуют правила, которым она должна подчиняться, и есть вещи, которые он не потерпит. Если она хочет, чтобы ей преподали урок, он будет чертовски счастлив сделать ей это одолжение.
Несмотря на его гневный тон, Поппи ощутила прилив нежности. Он выглядел таким осунувшимся и одиноким. И так нуждался в утешении.
Даже не задумавшись, она порывисто шагнула вперед, одолев в два шага разделявшее их расстояние, и обхватила ладонями его напряженную челюсть. Затем приподнялась на цыпочки, прижавшись к нему всем телом, и заставила его замолчать поцелуем.
Гарри, не ожидавший ничего подобного, содрогнулся всем телом, его дыхание перехватило. Он схватил ее за предплечья и отстранил от себя, недоверчиво глядя ей в лицо. Поппи остро ощущала его силу, способную переломить ее, как тростинку, если он того пожелает. Но он не двигался, завороженный тем, что увидел в ее глазах.
Нетерпеливая и настойчивая, Поппи снова потянулась к его губам. Гарри позволил ей поцеловать его, но только на мгновение, затем снова отстранил. Если первый поцелуй потряс его, второй полностью обезоружил.
— Поппи, — хрипло произнес он, — я не хотел причинить тебе боль. Я пытался быть нежным.
Поппи погладила его по щеке.
— Ты думаешь, что я из-за этого уехала, Гарри?
Ласка, казалось, ошеломила его. Его губы недоуменно приоткрылись, на лице отразилась мука. Поппи уловила момент, когда он перестал задаваться вопросами.
Застонав, он склонил голову и приник к ее губам в поцелуе.
Поппи пылко откликнулась, позволив его языку проникнуть внутрь ее рта, как он того желал. Его руки обвились вокруг нее, притянув так тесно, что их тела слились. Она ощущала его твердую грудь, бедра, живот и нетерпеливые толчки его возбужденной плоти, наполнявшие ее восторгом предвкушения.
Гарри переключился на ее шею, запрокинув ее назад, так что ткань халата натянулась у нее на груди. Уткнувшись лицом в ложбинку между ее грудями, он прошелся по ней языком и попытался обхватить губами напряженной сосок, скрывавшийся под розовым шелком. Поппи отчаянно выгибалась, разделяя его нетерпение.
Она попыталась что-то сказать, но вместо слов из ее горла вырвался стон. Ее колени подгибались. Гарри потянул за вырез ее халата, обнаружив целый ряд крючков. Расстегнув их с впечатляющим проворством, он снял с нее халат, оставив обнаженной.
Повернув Поппи спиной к себе, он отвел в сторону блестящий водопад ее волос и осыпал поцелуями ее спину, спускаясь от затылка вниз. Одна его рука обхватила ее грудь, пощипывая сосок, другая скользнула между ее бедрами.
Поппи дернулась, тихо ахнув. Инстинктивно она попыталась раскрыться, и он откликнулся одобрительным урчанием, щекотавшим ее ухо. Его пальцы проникли внутрь, дразня чувствительную плоть, пока она не выгнулась в его объятиях.
— Гарри, — выдохнула она. — Я сейчас упаду…
Они медленно повалились на ковер, Гарри все еще находился за ее спиной. Его ласковый шепот, прохлада губ и покалывание щетины отзывались в ее теле восторженным трепетом. Повернувшись, она нашла застежку его жилета. Ее пальцы были непривычно неловкими, расстегивая пуговицы. Гарри замер, его грудь бурно вздымалась и опадала, зеленые глаза сверкали. Он стянул жилет и сдернул через голову рубашку. Его голая грудь была великолепна, покрытая рельефными мускулами и легкой порослью волос. Погладив его дрожащей рукой, Поппи потянулась к его брюкам в поисках застежки.
— Позволь мне, — отрывисто сказал он.
— Я сама, — настойчиво произнесла она, решительно настроенная изучить все, что полагается знать жене.
Его живот казался твердым, как доска. Найдя скрытую пуговицу, Поппи взялась за нее обеими руками. Гарри терпеливо ждал. Они оба подпрыгнули, когда ее пальцы случайно задели его возбужденное естество.
Гарри издал приглушенный звук, нечто среднее между смешком и стоном.
— Поппи, — выдохнул он. — Проклятие, позволь мне сделать это самому.
— Это было бы совсем не сложно, — возразила она, высвободив наконец пуговицу, — не будь твои брюки такими тесными.
— Обычно они такими не бывают.
Сообразив, что он имеет в виду, Поппи смущенно улыбнулась. Он обхватил ее лицо ладонями, глядя на нее с такой страстной тоской, что у нее на затылке приподнялись волосы.
