– Это ужасно, – сказала Юлиана, покачав головой. – А Совет Тарсониса еще удивляется, почему Умоджа не хочет вступать в альянс.
– С другой стороны, были и плюсы. Когда Конфедерация вступила в права владения приисками, мне удалось немного попрактиковаться в руководстве парой шахт, и я многое почерпнул для себя. По крайней мере, теперь знаю, как не надо управлять работающей шахтой.
– Но Конфедерация крадет те прииски, – сказала Юлиана. – Мой отец говорит, что жадность и наглость Совета растет с каждым годом, что еще чуть-чуть, и они перестанут утруждаться и придумывать фальшивые объяснения в оправдание своих краж. Папа говорит, что в итоге они просто силой будут брать всё, что хотят, и никто не сможет их остановить.
– Говорит, как мой отец.
– Да. Но знаешь, быть может, он и прав… – нерешительно сказала Юлиана, осознавая, что рискует вызывать недовольство Арктура упоминанием об Ангусе.
Но Арктур уже перестал злиться на измышления отца. С годами раздражение утихло и более того, он ловил себя на мысли, что многое из того, о чем говорил отец, на самом деле имеет место быть…
Подрастая, Арктур всегда думал об отце, как о суровом, авторитарном патриархе семьи Менгск, человеке, безучастном к делам и амбициям юного сына. В подростковом мире Арктура Ангус Менгск никогда не был юным, никогда не баловался и не знал, что такое быть подростком. Он был человеком, одержимым ложной верой в свою собственную бесконечную мудрость. Человеком, упивавшимся осознанием собственной правоты и непоколебимости.
– Может быть, – предположил Арктур и улыбнулся, посмотрев на удивленное лицо Юлианы. – Я не говорю, что он прав во всем. Но чем больше я узнаю, тем больше думаю, что, возможно, он знает, о чем говорит.
– Ну и что это сейчас значит для тебя?
– Не знаю, – сказал Арктур. Признание себе в этом оказалось куда больнее, чем он мог предположить. Теперь он видел себя через призму бурных взаимоотношений с отцом и понимал, что выбор пути получился не столь удачен, как ему думалось вначале. И это терзало его.
– Я должен дослужить свой срок в армии, – сказал Арктур, – а когда уволюсь, то улечу в космос. Подальше от всего этого. Куда-нибудь, где нет влияния Конфедерации, и где я смогу жить своей жизнью без политиканства и коррупции.
– Такое место будет трудно найти.
– Все возможно, – возразил Арктур. – Вот вернусь на Корхал и обстоятельно, с расстановкой прикину, где стоит искать такое место.
– А когда приедешь домой, ты навестишь своего отца?
– Да, – ответил Арктур. – Это мое первое возвращение на Корхал после того, как я покинул его, поэтому мама приготовит грандиозный семейный ужин. Мое присутствие обязательно. Это меня пугает.
– Глупости, – сказала Юлиана и потянулась, чтобы взять его за руки. – Все будет замечательно.
– Надеюсь на это, – улыбнулся Арктур. Мысль о воссоединении с семьей была ему несвойственна, но не нежеланна. От нее у парня засосало под ложечкой.
– Сказать по правде, – продолжил он, – я беспокоюсь о встрече с Дороти. Мне кажется, она до сих пор злится на меня из-за того, что я уехал. У этой маленькой девочки может быть на меня большой зуб.
– Она уже не маленькая, – ответила Юлиана. – Ей уже стукнуло шесть лет. Она теперь староста в подготовительном классе.
Арктур не без удовольствия представил, как Дороти управляется со школьным курятником, и улыбнулся.
– Она же Менгск, – сказал он. – Только этим мы и занимаемся.
Когда молодые люди закончили ужин, Арктур оплатил счет и они вышли из ресторана, окунувшись в благоухающий и пахнущий океаном вечер Тирадора-IX. Гирлянды огней на деревьях блестели, как маленькие звезды, то увеличивая, то уменьшая яркость свечения. Шелковые фонари раскачивались под дуновением вечернего бриза с побережья. В воздухе веяло прохладой. Юлиана слегка прикрыла пашминой плечи.
На аллее Цефеид стало люднее. Толпу привлекали яркие огни, ощущение праздника и множество аттракционов, созданных для облегчения карманов туристов. Арктур смотрел на улыбающиеся лица проходящих мимо симпатичных женщин и мужчин и ощутил досаду от того, что очень скоро ему придется покинуть это место. Тирадор-IX по праву считался уникальным местом культуры и отдыха, и посетить его в ближайшее время снова было бы совсем неплохо. Юлиана протиснула свою ладонь в его, и молодые люди пошли обратно вдоль улицы. Телохранители девушки, как обычно, пристроились следом.
– Спасибо, – сказала Юлиана.
– За что?
– За сегодняшний вечер. Я замечательно провела время, Арктур. Мне нравится быть рядом с тобой.
Арктур улыбнулся, довольный комплиментом, и сказал:
– Да. Я тоже весело провел время.
– Звучит довольно странно, – удивилась Юлиана.
– Я не это хотел сказать, – ответил Арктур, осознавая, что ему на самом деле грустно из-за того, что завтра они расстанутся. – Просто я давно не был в приличной компании. Если ты все время с солдатами, то быстро забываешь, как приятно провести вечер с красивой девушкой.
– Ну, ничего не потеряно до тех пор, пока ты думаешь, что я красива.
– Ты прекрасна, – сказал Арктур. – Не уверен, что ты об этом знаешь, и поэтому ты еще и потрясающая.
Юлиана крепко стиснула его руку и, остановившись, прильнула к нему, чтобы поцеловать.
– А ты знаешь, – сказала она, – что твоя лесть выручит тебя где угодно?
– Тогда тебе лучше поскорее к этому привыкнуть, – парировал Арктур и поцеловал девушку в ответ.
Поцелуй завершился под аккомпанемент хриплых «ура», раздавшихся неподалеку. Арктур повернул голову и увидел солдат, мимо которых они недавно проходили. Бойцы махали им из бара, подняв стаканы в знак одобрения.
– Прямо как на выпускном, – улыбнулась Юлиана.
Арктур улыбнулся и коротко отсалютовал знакомым солдатам.
– Почти, – согласился он, – но эти ребята слегка грубее, чем студенты Стирлинга.
Он попробовал сформулировать мысль и вдруг почувствовал, как шевельнулись волосы на затылке. Развернувшись, юноша увидел группу из пяти человек, развалившихся на железной скамейке по другую сторону аллеи. Внешний вид сразу выдал в них неместных. Их лица были жесткими и худощавыми – типичными для людей, выросших без нормального сбалансированного питания.
Это был своеобразный аспект в формировании человека, который обнаружил Арктур: можно определить качество воспитания человека, бросив лишь один короткий взгляд на костную структуру лица. Какую бы личину не носил человек, разница в строении лица, отличающая богатых от бедных, всегда четко выражена.
Вне всяких сомнений, эти люди относились к категории малоимущих, поэтому Арктура заинтересовало, что они могут здесь делать.
«Вполне возможно, это наемные работяги, коротающие время перерыва», – подумал он, вспомнив, что за каждым райским курортом на Тирадоре-IX стоит труд таких людей, как семья Даймонд де Санто.
