Как только Арктур поднялся на борт «Джона Ломаса», он выбросил из головы мысли о Юлиане Пастер.
Ведь его ждал Корхал.
По прибытии на родину, наконец-то добравшись до зала ожидания, Арктур обратил внимание, что повсюду вооруженные патрули Конфедерации. Группы хмурых мужчин и женщин сканировали толпу в поисках малейшей угрозы.
Неужели все так плохо?
О проблемах на Корхале рассказывали в нескольких репортажах по UNN. Массовые беспорядки, нападения, а иногда даже теракты. Но общественности СМИ упорно представляли эти события, как ни с чем не связанные инциденты, совершенные психами-одиночками. Но очутившись дома, Арктур уже ни в чем не был уверен.
– Мой отец как всегда занят, – пробормотал он, оглядываясь вокруг.
Двери зала ожидания открылись, и юноша вышел в переполненный людьми вестибюль. Кругом были озабоченные лица – мужчины, женщины, дети, ожидающие встречи с близкими людьми. Арктур закинул сумку на плечо и стал всматриваться в собравшуюся толпу в надежде найти знакомое лицо.
Когда Арктур, наконец, увидел что искал, то конечно это оказалось совсем не то, чего он ожидал.
– С возвращением, – поздоровался Эктон Фелд, забирая у Арктура сумку.
– Фелд? – удивился Арктур, забыв поздороваться с начальником охраны. – А где моя мать или отец? И Дороти?
– Они на побережье, – пояснил мужчина. – В летней усадьбе.
– Они сами не могли меня встретить?
– Это небезопасно.
Арктур вздохнул. Ему не стоило удивляться, но он лелеял слабую надежду, что родители смогут побеспокоиться и приехать, чтобы возвратить блудного сына в лоно семьи.
Он увидел, что Фелд оценивает его проницательным взглядом.
– Что?
– Ты изменился, – отметил начальник службы безопасности семьи Менгск. – Что-то в тебе не так, как было раньше.
– Что ты имеешь в виду?
– Пока не определил, что конкретно, но ты выглядишь лучше, это точно.
– Я рад, что ты так думаешь.
Фелд отнесся к сарказму Арктура спокойно:
– Хорошо… Тогда пройдем в машину.
* * *
Из окна спальни Ангус наблюдал за серебристой машиной, которая двигалась по дороге в сторону виллы, и тяжелое чувство сдавило его грудь. Прошло два года с тех пор, как он видел сына в последний раз, но эмоции того дня, когда заплаканная Кэтрин рассказала, что Арктур ушел в армию Конфедерации, кипели в нем как никогда сильно. Ангус изо всех сил старался держать себя в руках, когда вспоминал слезы Дороти, зная, что Кэтрин возлагает большие надежды на сегодняшнее примирение семьи. А счастье Кэтрин для Ангуса было важнее всего в мире. Он надеялся, что сможет провести этот вечер, не ругаясь с заблудшим сыном.
– Ты готов? – спросила Кэтрин, войдя в спальню. – Он почти приехал.
Ангус повернулся и улыбнулся супруге.
– Не знаю готов ли я, но в любом случае идем.
– Пожалуйста, Ангус, – взмолилась Кэтрин. – Ты обещал!
– Я знаю, – сказал он, протягивая супруге ладонь. Она прошла через комнату и взяла его за руки. – Но я не могу забыть, какую боль он причинил тебе. Какую боль он причинил всем нам.
– Ты должен. Арктур – твой сын.
– Но вступление в армию… – хмыкнул Ангус, качая головой. – Из всех способов, какие он мог выбрать, чтобы меня разочаровать…
– Прекрати, – сказала Кэтрин тоном, предупреждающим Ангуса, что тот ходит по краю пропасти. – Он наш сын, и мы будем приветливы с ним, несмотря ни на что. Ты понял меня?
– Конечно, дорогая, но этот парень выводит меня из себя.
Кэтрин улыбнулась.
– Никто не может ранить нас сильнее, чем люди, которых мы любим.
– Особенно семья, – подчеркнул Ангус.
– Особенно семья, – согласилась Кэтрин. – Они не расстраивали бы нас так, если б мы не любили их.
– Согласен, – сказал Ангус. – Где Дороти?
– В своей комнате.
– Она спустится?
– Пока нет, – расстроенно сказала Кэтрин. – Она закрылась в комнате вместе с Понтием и сказала, что не хочет видеть Арктура.
– Я не понимаю, почему она может избежать всего этого, а я нет, – проворчал Ангус.
– Ты серьезно дуешься из-за того, что тебе надо что-то делать, а шестилетней девочке – нет?
– Нет, конечно, но…
– Тебе должно быть стыдно, Ангус Менгск, – сказала Кэтрин. – А сейчас пошли. Пора спускаться.
– Хорошо, – сказал Ангус, глубоко вздыхая и поправляя жилет. – Как я выгляжу?
– Как отец, – улыбнулась Кэтрин.
Машина въехала во двор поместья и остановилась. Арктур вылез как раз в тот момент, когда мать и отец появились на верхних ступенях парадного крыльца. Отец в строгом, без единого пятнышка, ладно скроенном костюме пепельно-серого оттенка с эмблемой в форме волчьей головы на груди, мать в фиолетово-синем элегантном платье.
В воздухе стояла свежесть, пахло соленой водой. Со стороны океана тянуло приятным холодком. Арктур заметил пятерых вооруженных охранников, стоящих в тенях внутреннего двора. Широко развернув плечи, молодой человек остановился перед родителями. Всматриваясь в лица родных, Арктур попытался прочесть их чувства. Мать тепло улыбнулась ему, и, как Арктуру показалось, даже в строгих чертах отца проскользнул слабый намек на приветствие.
Эктон Фелд прошел мимо него, неся сумку. Молодой человек последовал за ним.
Как только Арктур поднялся на первые ступени, Кэтрин спустилась и обняла его. Отринув все мысли о сдержанности, она заплакала, и слезы покатились по ее щекам.
– Арктур, дорогой… – сквозь слезы воскликнула она. – Так хорошо, что ты дома! Мы так сильно по тебе скучали!
Он ответил на объятья матери, испытывая всепрощающее чувство возвращения. Арктур не стал противиться ему, и накопившаяся за годы горечь начала исчезать под наплывом искренней и чистой материнской любви.
Когда Кэтрин, наконец, отпустила его, Арктур встретился лицом к лицу с отцом.
Момент затянулся, и предшествующая теплота растаяла как далекое воспоминание. Наконец Ангус протянул сыну руку.
– Рад тебя видеть, сын, – сказал он.
Арктур через силу улыбнулся:
– И я тебя, отец.
Несмотря на сухое рукопожатие, Арктур почувствовал, что отец на самом деле рад видеть его.
– Ты изменился, – отметил Ангус.
– То же самое сказал мне Фелд, – ответил Арктур. – Хотя не смог сказать, как.
– Твои глаза. Ты стал старше. Ты прошел через вещи, которые заставили тебя повзрослеть.
– Это хорошо?
