Кто-то взволнованно постучался в дверь комнаты.
– Входи, Чарльз, – пригласил Валериан.
Дверь открылась, и в комнату вошел молодой человек. Гость выглядел всего на пару лет постарше Валериана и носил идеально скроенный костюм. Только вот копна растрепанных рыжих волос совершенно не соответствовала утонченной внешности.
Чарльз Виттье – помощник, слуга и денщик в одном лице – стал частью их бродячей группы год назад. Он прибыл непосредственно по приказу Арктура. Валериан был уверен, что Виттье докладывает Менгску-старшему о каждом шаге сына, хотя и не совсем понимал, зачем.
Валериан предпочитал играть с Виттье в молчанку, так как не доверял ему, невзирая на то, что способный слуга выполнял требования подростка с готовностью и компетентностью.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался Виттье. – Надеюсь, что не потревожил вас.
– Нисколько, – сказал Валериан. – Я как раз собирался выходить на пробежку.
– О, тогда боюсь я пришел с известиями, которые могут причинить вам неудобство.
– Что такое?
– Ваша мать хочет поговорить с вами, – сказал Виттье.
* * *
Валериан шел по стальному нутру коридоров станции. В свете встроенных в потолок и стены люминесцентных полос все казалось безжизненным и лишенным цвета. Когда-то станция служила горнорудной базой, а на таком объекте хорошая видимость куда важней эстетики. Валериан понимал это, хоть и не разделял подобную позицию.
Все на борту «Орбиты‐235» отличалось простотой и функциональностью, чего, впрочем, следовало ожидать от места, где полезное пространство на вес золота, и где бригада крепких мужчин, в массе своей чернорабочих, проводит довольно много времени.
Вдыхая сухой восстановленный воздух, Валериан в сотый раз поймал себя на мысли, что хочет вернуться на Умоджу с ее ароматным воздухом и медно-красными небесами. Он шагал так быстро, насколько позволяло тело, находящееся на пике переходного возраста.
Валериан с его безупречной кожей и золотыми волосами был весьма хорош собой, но он менялся, из мальчика превращаясь в мужчину, и уже точно знал, какой будет его внешность – она будет идеальной.
Виттье шел рядом. Казалось, он переставляет ноги в два раза быстрее, чем Валериан, чтобы не отстать от последнего. Рыжеволосый парень отличался безупречной осанкой, на здоровье, по всей видимости, не жаловался, но в нем недоставало той кипучей энергии, какой Валериан был наделен с избытком.
– Какой она была, когда ты говорил с ней? – спросил Валериан.
– Почти такой же, как обычно, сэр. Хотя сегодня она выглядела чуть оживленнее.
– Правда? Это хорошо. Не знаешь, почему?
– Нет, сэр, – ответил Виттье. – Впрочем, она получила сообщение от господина Пастера.
– Откуда ты знаешь, от кого оно пришло, Чарльз? – спросил Валериан. – Ты читал его?
– Конечно же нет! – воскликнул Виттье. – Это всего лишь моя догадка, сэр! Ваш дед всегда посылает сообщение в начале месяца. Сейчас начало месяца, следовательно, это сообщение от вашего деда.
– Какое еще начало месяца? Мы находимся в космосе, Чарльз.
– Я веду учет смены дня и ночи на Умодже и Тарсонисе, чтобы отслеживать наше время относительно планетарного. Мне кажется, в таких сложных условиях это приносит определенность, помогает не потерять счет времени… если есть заранее установленная точка отсчета, чтобы отталкиваться от нее.
– Ты много путешествовал в космосе?
– Больше, чем хотелось бы, – уклончиво ответил Виттье.
Валериан хотел пораспрашивать его еще, но почувствовал, что не получит прямых и четких ответов, поэтому решил отложить разговор о предыдущих путешествиях Виттье и сконцентрировался на предстоящем разговоре с матерью.
Юлиана Пастер болела очень серьезно, и ее здоровье в течение последних шести лет только ухудшалось. После своего пятнадцатого дня рождения Валериан потребовал ответа, что с ней не так, и, наконец, мать рассказала правду о том, что обнаружили врачи.
Иногда Валериану хотелось, чтобы она никогда об этом не рассказывала.
Матери поставили диагноз «карциноидная опухоль» – редкая форма рака нейроэндокринной системы. Рак возник в кишечнике и медленно прогрессировал на протяжении нескольких лет. Правда, почему Юлиане потребовалось так много времени для осознания, что ситуация куда серьезнее, чем кажется, осталось загадкой.
К тому времени, когда она проконсультировалась с врачом, опухоль уже добралась до печени и начала поражать другие органы с бездумной биологической жестокостью. Ее развитие было медленным, но верным. Она лишала Юлиану жизненной энергии, иссушала плоть, истончала кости. Даже самые передовые хирургические методы не могли победить рак – Юлиана была неоперабельна.
Валериан плакал вместе с матерью, когда она рассказала ему все. Она мягко вела сына через те же самые эмоции, которые испытала сама: отрицание, шок, гнев, печаль, вина и страх.
Ей предстояло умереть, и Юлиана смирилась с этим.
Это было куда тяжелей, чем Валериан мог вынести.
Он немедленно прекратил выходы на поверхность астероида, вокруг которого вращалась «Орбита‐235», и погрузился в исследование состояния матери, несмотря на очевидную безнадежность усилий. Возможно, потому что врачи сказали, что она может прожить еще несколько лет, прежде чем смерть заберет ее. Юлиана попыталась отговорить сына от траты времени впустую, от тщетных попыток найти чудотворное лекарство.
– Иногда, пытаясь удержать то, что любишь, ты можешь разрушить это, – сказала она одним вечером, обнимая Валериана, когда тот плакал. – Давай наслаждаться временем, которое нам отпущено, Вал. Позволь мне видеть, как ты растешь и живешь своей жизнью. Не трать ее впустую, сражаясь с ветряными мельницами.
Но ничто из того, что о чем она говорила, не могло остановить Валериана. Он должен что-то сделать, должен предотвратить смерть матери. Ему было все равно, что он сражается с врагом, которого нельзя победить, и о чем он прекрасно знал. Он выяснил, что ни самые передовые интроскопические лазеры, которые создают в нужных точках тела необходимый уровень высокой температуры, ни новейшие лекарства, ни даже нанобрахитерапия не могут победить неумолимого противника, не убив при этом и его жертву.
Однако Валериан был Менгском. Он не собирался сдаваться так просто. Он продолжал заказывать новые медиакниги и следить за последними исследованиями лучших медицинских институтов Умоджи и Тарсониса. Разумеется, через надежные маршруты, чтобы не ставить под угрозу безопасность семьи и не раскрывать их местоположения.
– …Сэр? – сказал Виттье, и Валериан вздрогнул.
До него дошло, что они пришли к комнате матери. Валериан попытался прикинуть, как долго он мог простоять перед дверью.
– Вы собираетесь входить? – уточнил Виттье.
