Строгое, даже сейчас все еще привлекательное лицо. Хищные, ястребиные черты, прямой, властный взгляд.
— Ну, здравствуй, дочь.
Ни тепла, ни сердечности в приветствии. Отрывистая, дежурная фраза.
— Здравствуйте, отец.
Наверное, надо было удивиться его появлению, но я не могла. Ни замешательства, ни удовлетворения, ни облегчения. Даже изумления в душе не осталось — одна горечь. Наверное, подсознательно я с самого начала понимала, к кому мы идем, кто пожелал меня видеть.
— Что-то не чувствуется в твоем голосе радости. Не каждый день родитель воскресает, — дернул уголком губ герцог. — Или предпочитаешь, чтобы я оставался мертвым, а? У тебя теперь новые друзья. Меня давно похоронила и забыла, обзавелась другими привязанностями.
— Я рада, папа, — к горлу так некстати подступил вязкий комок. — А... где Уна?
— Даже не спросишь, что я делал все это время? — вскинул брови мужчина. — Служанка тебе дороже родного отца?
— А как мы выживали, вас интересует? — Я все-таки не выдержала, позволила себе проявить эмоции. — Как голодали, как болела мама, как чуть не умерла во время родов Нэсса вместе с малышом... Вы бросили нас, не пытались найти, помочь, вытащить отсюда. Вам было выгодней оставаться «мертвыми» для всех... И для нас, в том числе...
— Долг превыше все, — упрямо проскрипел отец.
— О да, согласна. Только для вас — это долг перед вашими убеждениями и верой, а для меня — перед семьей, близкими. В этом разница.
Я глубоко вдохнула, успокаиваясь. Нельзя сейчас волноваться. Нельзя. Но все-таки позволила себе спросить:
— Брат тоже с вами?
— Нет, — глаза отца потемнели. — Мой сын погиб. — Он помолчал. — Значит, эта курица родила мальчика? Слава великой Каари, хоть какая-то от нее польза. Внук... Наследник... Последний мужчина рода... Как назвали?
— Талим.
— Талим... — повторил отец зачарованно. По его лицу прошла судорога, словно он ощутил мучительную боль. Миг — и все исчезло, снова сменившись неподвижной, стылой маской. — Аэлаисса, ты должна...
— Я не стану говорить, пока не увижу Уну.
Я никогда раньше не осмеливалась перебивать отца. На миг в его взгляде мелькнуло недоумение, потом он зло усмехнулся и повернулся к одному из своих спутников:
— Приведи!
Уна бросилась ко мне сразу же, как только открыли один из сараев. Обняла, запричитала:
— Зачем ты пришла, деточка? Ну зачем?
— Отпустите ее, — мне некогда было утешать встревоженную женщину. Все силы уходили на противостояние отцу. — Она здесь ни при чем. Отпустите, и, обещаю, я вас выслушаю.
Отец снова усмехнулся, перевел взгляд на служанку:
— Понимаешь, что случится, если ты хоть кому-то сболтнешь, где и с кем сейчас твоя госпожа? Ее обвинят в том, что она тайно встречается с чистыми. Если выдашь нас, я лично постараюсь, чтобы у магов даже сомнения в этом не осталось.
— Понимаю, господин, — угрюмо подтвердила Уна, и отец небрежно махнул рукой.
— Пошла вон. Беги, пока я добрый.
Добрый он, как же. Просто хочет, чтобы я стала сговорчивей и покладистей.
Уну вытолкали за калитку, и герцог снова повернулся ко мне.
— Что ж, Аэлаисса, как видишь, я уступил твоей просьбе, хотя мог этого и не делать. Надеюсь, в ответ ты исполнишь мою, как и полагается послушной дочери.
Он остановился на мгновение, давая мне прочувствовать всю ответственность момента, а потом отчеканил:
— Мне нужно пройти в королевский дворец, и ты мне в этом поможешь. Проведешь сама или достанешь пропуск у этого своего... — родитель досадливо поморщился. — Мне все равно, как ты это сделаешь, но я должен туда попасть.
Повелительны взгляд, Командный голос. Я физически чувствовала, как чужая непреклонная воля пытается меня согнуть, заставит поступить так, как требуется.
— Что скажешь, дочь? — мое молчание злило герцога, он жаждал немедленного и абсолютного подчинения. — Если боишься за своих драгоценных магов, то не переживай, я никого убивать не собираюсь. Заберу одну очень важную вещицу из своего бывшего кабинета и сразу исчезну. Пройду тайными ходами, никто и не заметит, мне бы только внутрь попасть... Ну?..
Отец остановился, и я увидела, как напряглись желваки на его скулах. Каждое слово давалось ему с трудом — великий ли Норд не привык уговаривать и что-либо объяснять, но он все-таки сделал над собой усилие и продолжил:
— Твой... высший… Мне известно, кто он. В его власти разрешить тебе посещать дворец. В крайнем случае, выпытаешь дневные пароли — не мне тебя учить, как это делается. Достаточно и...
— Нет.
Меня хватило лишь на одно короткое слово, но и оно произвело потрясающий эффект.
— Что? — маска высокомерной невозмутимости дала трещину, и я увидела настоящее, живое лицо Лиммера ли Норда, на котором удивление, даже оторопь быстро сменялись яростью. — Да как ты смеешь, девчонка...
Он даже руку вскинул, замахиваясь. Я не выдержала — попятилась, отступая к Варесу. Уперлась спиной в грудь капитана, и на мое плечо легла тяжелая ладонь, то ли останавливая, то ли поддерживая. Хотелось все же верить в лучшее.
— Господин... — пророкотало над головой.
Отец стиснул зубы и убрал руки за спину.
— Ли Парсу ты не отказала.
Горько усмехнулась про себя. Эх, Сэлн, Сэлн... «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», — любила повторять госпожа Джилас. Тогда я только пожимала плечами в ответ на это забавное, как мне казалось, высказывание. А теперь вот и мое доброе дело меня «догнало».
— Герцог Сэлмон ли Парс мой жених. Теперь уже бывший, к счастью. Я вывела его из города, но на этом все. Мой долг перед чистыми выплачен его спасением.
— А долг крови? Я твой отец.
— Я помню, папа, поэтому никому не расскажу о нашей встрече. Но и помогать не стану. А про обязанности перед родными не тебе говорить. Ты возьмешь то, что нужно, и снова уйдешь. А мы? Бросишь нас здесь? Или планируешь забрать с собой? Молчишь?.. Значит, нет… Ты задумывался о том, что произойдет, если я все-таки соглашусь, а маги потом об этом узнают? Что случится с мамой, Нэссой, твоим внуком? Со мной?.
Повисла пауза... Отец смотрел на меня, не отрывая взгляда. Изучал недоуменно и гадливо, как какое-то диковинное насекомое.
— Убирайся, — наконец не произнес — выплюнул он.
— Отпускаешь? — переспросила я недоверчиво. Если честно, было мгновение, когда я уже решила... Надо же, пощадил, вспомнил, что я его дочь. — Спасибо, папа.
Герцог скривился так, словно его заставили съесть целую пригоршню кислых лесных ягод.
— Думаешь, пожалел? — мигом развеял он мои иллюзии. — Зря надеешься. Если бы не эта проклятая метка, — кивок на мое запястье, — ты бы давно уже по-другому запела. Но я прекрасно понимаю, стоит тебя тронуть, и любовничек тут же примчится. Или зверюга его. Кто там у высшего в фамильярах? Нам теперь много чего известно об этих Сахтаром избранных темных. Жаль, поздно узнали. Ну, ничего, пусть радуются. Пока…
