— Ну, здравствуй, дочь…
— Я рада…
— Долг превыше всего…
— О да, согласна…
— Брат тоже с тобой?..
— Нет… погиб…
— Мне нужно пройти в королевский дворец, и ты мне в этом поможешь…
— Сэлмон ли Парс мой жених… Я вывела его из города...
— Долг крови...
— Я помню, папа… Никому не расскажу о нашей встрече. А мы?.. Планируешь забрать с собой?..
— Здесь останется мой человек и будет ждать до вечера…
Собеседники говорили то тише, то громче, в висках гудело, и я не все разобрала. Но и того, что услышала, хватило бы, чтобы саму себя обвинить в пособничестве чистым. Отец отдавал распоряжения, послушная дочь с готовностью соглашалась — все выглядело именно так. И ни слова о том, что я наотрез отказалась помогать. Ни наших споров, ни его угроз, ни моих возражений, словно их никогда и не было.
Серебристый овал потух, кристалл захлопнулся, и я перевела потрясенный взгляд на высшего.
— Но... Это же неправда!
— Что неправда? — хмуро переспросил маг. — Вы не дочь главного королевского советника? Не невеста Сэлмона ли Парса? Вы не встречались со своим женихом и отцом, которых сами же до этого объявили погибшими? Не помогали им? Что в этой записи не соответствует действительности?
— Я уже подтвердила, что герцог ли Норд мой отец. — Постаралась взять себя в руки. Я должна, обязана все объяснить, убедить его в своей невиновности. — И да, Сэлмон ли Парс мой жених. Бывший. Я действительно встречалась с ними, но помогла только Сэлну... гм... герцогу ли Парсу, всего лишь проводила его за городские ворота. А отцу я отказала... Я не вру... Прошу вас, поверьте.
Не поверил. Ни сейчас, ни через полчаса, ни через час. Все мои доводы и признания разбивались об одни и те же слова.
Информацию, которая хранится в кристалле, подделать невозможно, и она однозначно доказывает мою вину.
— Вы же высший, — я перегнулась через стол, до рези в глазах всматриваясь от клубившуюся передо мной тьму. — Значит, способны чувствовать людей. Неужели не видите, что я не лгу?
— Растерянность, тревога, раздражение... Вот, что я вижу. Это самые яркие ваши эмоций — они лежат сейчас на поверхности и заслоняют все. Какие из них должны подтвердить вашу правоту? Или страх? Он тоже очень заметен.
Снова вопросы... вопросы... и никаких ответов.
— Скажите хотя бы, откуда у вас эта запись, — не выдержала я наконец. — Кто вам ее дал? Невес... то есть Верена?
— При чем здесь леди Верена? — хмыкнул маг. — Мы получили ее от одного из наших информаторов.
— Кто он?
— Не имеет значения.
Вот и все. Мне ни о чем не говорили, не давали возможности оправдаться. Мне просто-напросто не верили. С самого начала. Еще до того, как войти в эту комнату, Чидлис осудил меня, а возможно даже приговорил. А еще он меня ненавидел. Я это ощущала совершенно отчетливо, несмотря на то, что голос лорда звучал подчеркнуто ровно, а жесты были скупы и тщательно выверены.
Когда я окончательно выдохлась и сжалась на стуле, борясь с подступающей тошнотой и головной болью, мужчина неожиданно поднялся.
— На этом все, — кратко проинформировал он и направился к двери.
Все? Ну уж нет!
— Вы обещали рассказать, что с Айтоном.
Не помня себя от негодования, бросилась наперерез, хватаясь за его тьму... Нет, все-таки за руку... Хотя, какая разница. Я готова была уцепиться за что угодно. Лишь бы остановить, удержать, не дать уйти.
— Вы обещали!
— Хотите знать, что с лордом-протектором? — неожиданно зло рыкнул высший. Судя по всему, ему тоже изменила выдержка. — Хорошо, я вам отвечу.
Перехватил мои ладони, больно впиваясь пальцами в кожу.
— Он тяжело ранен. Без сознания.
— Что?!
— Что слышала. — Меня грубо отбросили к стене, впечатывая в каменную кладку. — Твои друзья — чистые сегодня ночью взорвали несколько складов у южных ворот, уничтожили охрану, несколько отрядов подкрепления. Они использовали какой-то новый артефакт. Пострадало много магов. Айт... Лорд-протектор приказал всем, кроме высших, отступить и сам уничтожил того храмовника, которые использовал амулет... Сам...
Удерживающие меня руки дрогнули.
Я почти не понимала, что он говорит. Склады... Взрывы... Ночной бой... Какая все это глупость. Главное, я здесь, а Айтон где-то там, и он сейчас...
О, Пресветлая.
— Отведите меня к нему, слышите? Немедленно, — кажется, я уже кричала. — Я должна быть сейчас с ним. Я его альтэ. Вы это понимаете?
— О да, очень хорошо понимаю. Именно поэтому ты еще дышишь. Пока жив алхор, никто не смеет причинить вред его альтэ. Таков закон. Когда Айтон придет в себя, сам решит твою судьбу. А если по твоей вине он... — Маг явственно скрипнул зубами. Его тьма рванулась ко мне, а чужая рука вдруг сдавила шею, не давая вдохнуть. — Тогда мы с тобой побеседуем по-другому.
Высший подался вперед, наклонился ко мне низко-низко, почти окутывая своей тьмой. Не мягкой и душистой, как у Айтона, а колючей, агрессивной.
— Чистые специально все это затеяли, чтобы выманить наши отряды из казармы, да? Им не склады понадобились, а спрятанный еще с довоенных времен тайный ход во дворец. Мы нашли его, там, в оружейной — после того, как вы сняли охранные заклинания, обнаружить его было не сложно. Вы с папашей все рассчитали точно. Пока магов убивали у южных ворот, герцог спокойно прошел во дворец и взял то, что нужно… Лживая дрянь!
Меня встряхнули, почти приподняв над полом, резко отпустили, и я натужно закашлялась.
— Считайте меня кем угодно, — из горла вырвался сип. — Только пустите к Айтону. Я смогу ему помочь. Сейчас только это важно. А потом делайте со мной, что хотите.
— Сами справимся, — холодно бросил маг. — Никто не позволит тебе приблизится к лорду-протектору. Так что, жди. Жди и молись своей богиньке, чтобы она спасла твою никчемную жизнь.
Он брезгливо отряхнул руки, отступил.
— Стойте! Хвич… Что с ним?
— Фамильяр Айтона? Есть надежда, что выживет.
Есть надежда? Великая Каари.
— Вы позволите мне поговорить с Риком Хартом?
— Его нет в городе. Но даже если бы успел вернуться...
Высший не закончил, развернулся и ушел. А я осталась.
Наедине со своими мыслями.
Что, если бы я согласилась помочь отцу? Он бы тогда, наверное, не послал людей на штурм и Айтон бы не пострадал. Так? Или нет?
Даже предполагать такое было невыносимо.
И я начала молиться. И ждать... И снова молиться... Не о себе — об Айтоне. Потому что, если его не станет... Нет, об этом я точно не стану думать.
