— Можно, конечно. Я же обещал. Но только после хорошего стейка, Луиза.
— Но я…
— Помолчи, пожалуйста. Я примерно представляю, что ты можешь мне сейчас сказать. Но, в свою очередь, поинтересуюсь: когда ты в последний раз нормально ела?
Луиза неопределенно пожала плечами. На кухню поставлялся базовый набор продуктов для студентов, и Элла лепила забавные бутерброды.
Дарс шутливо погрозил ей пальцем.
— Я вовсе не хочу, чтобы в один прекрасный момент ты рассыпалась от голода. Поэтому… мороженое получит послушная девочка, которая сначала съест мясо.
Луиза вздохнула и смирилась.
Потом им принесли сок и минеральную воду, а через несколько минут подали великолепный стейк на подушке из тушеных овощей. К стейку прилагались маленькие булочки, посыпанные тмином.
Луиза аккуратно взяла столовые приборы и принялась за мясо.
Оно было сочным, в меру прожаренным. И она даже обрадовалась, что Дарс настоял на хорошем обеде.
— Откуда ты знаешь, какие ножи и вилки положены именно для стейка? — тихо спросил он.
И оттого, как прозвучал в тишине его голос, Луизе сделалось не по себе.
Она посмотрела на приборы в своих руках. Потом — растерянно — на Дарса.
— Я не знаю.
— Этому не учат детей обычных служащих, — сказал Дарс. — Я бы многое отдал, чтобы узнать, откуда ты на самом деле.
Луиза опустила глаза.
— Я тоже хотела об этом попросить. У вас… у тебя же есть специалисты по нейрокриптоанализу? Мне кажется, что память мне никто не стирал. Иногда кое-что прорывается. Фрагментами. Возможно, была травма, и отсюда потеря памяти.
— Не думаю, что травма, — он усмехнулся, — но мы что-нибудь придумаем. Не печалься. Твоя задача — усердно посещать лекции и сдавать зачеты. А что ты вспоминаешь? Расскажешь?
— Почему нет? Мне скрывать нечего.
И она действительно рассказала. Начиная с кошмаров, где над ней проводят какие-то эксперименты, и заканчивая последним видением, где ее детская рука в розовой манжетке тянется к воздушной башне из мороженого с шоколадной крошкой и маленькими зефирками. Дарс внимательно слушал, впрочем не забывая о своем стейке. Затем, покончив с основным блюдом, разлил по высоким стаканам минеральную воду.
— Мне все это не нравится, Луиза. К сожалению, не могу тебе сейчас раскрыть все, что известно, но… Настоятельно прошу, будь осторожна. Если почувствуешь опасность или, например, тебе покажется, что рядом происходит не совсем то, что должно, связывайся со мной. В любое время суток. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Как с доктором Лоицем?
Дарс буквально впился в нее ледяным взглядом.
— Именно. Как с доктором Лоицем.
— Ректор Варус объявил, что доктор Лоиц умер в своих апартаментах.
— Умер, да, — мрачно подтвердил Дарс.
Луиза вдохнула поглубже и, млея от собственной наглости (о боже, она ведь разговаривает с братом императора!), уточнила:
— Он ведь… не сам умер, да? Кто-то ему помог?
С минуту Дарс молчал, рассматривая на свет воду в стакане. Затем неохотно проговорил:
— Да. Ему помогли. Но я надеюсь, что ты не разнесешь эту информацию по академии. Все-таки элитное заведение. Ну ты понимаешь, да?
Луиза кивнула.
Конечно же она понимала.
Родителям учащихся вряд ли понравится, что доктор Лоиц был убит на территории кампуса.
Воцарилось молчание. Потом Луиза с видом победителя кивнула на свою пустую тарелку.
— Вот.
— А мороженое влезет?
— Маленькую порцию. Пожалуйста.
Дарс махнул рукой, и к ним тут же подлетел официант.
— Сэр? Мисс?
— Принесите самого лучшего мороженого, что у вас имеется.
А сам, не отрываясь, смотрит на нее и о чем думает, непонятно.
— Зачем я тебе? — вдруг спросила Луиза. — Чтобы заставить кого-то замолчать, не обязательно отправлять в элитную академию. Можно было тихо и незаметно распылить на атомы. А можно было просто стереть память.
— Если бы я влез в твою память, это было бы слишком заметно… — и оборвал себя на полуслове.
— Заметно для кого?
— Не важно. Пока не важно. Но, — выражение Дарса вдруг стало напоминать невероятно довольную кошачью морду, — я не захотел распылять тебя на атомы. Мне хотелось дать тебе шанс на благополучное будущее. Мы ведь все его достойны, только получается не всегда и не у всех. Мне просто… я решил, что будет правильно, если у тебя все будет хорошо. Я хочу, чтобы это было так.
От его улыбки как-то потеплело на душе. Луиза даже не стала цепляться за недоговоренную фразу — мол, слишком заметно. Для кого? Почему? Впрочем, какая разница.
Она сидит за столом с братом императора. Перед ней с поклоном ставят разноцветный шедевр, который и мороженым-то сложно назвать. И плевать, что впереди полная неизвестность.
— Нравится? — Его голос, как бархат, ласкает кожу.
— Да, — она отковыривает с верхушки ярко-оранжевую ягоду османтуса, — спасибо.
— Я надеюсь, что это не в последний раз.
— Возможно, для этого мне даже не придется падать в обморок? — За ягодой следует пена из взбитых сливок.
— В обморок можно падать, — наигранно-серьезно говорит Дарс, — желательно, когда я тебя смогу подхватить на руки. А я смогу это сделать теперь не ранее чем на осеннем балу в академии.
Глава 7
КАДРОВЫЕ ВОПРОСЫ И КОЕ-ЧТО ДРУГОЕ
Он проводил Луизу в ее апартаменты. Не просто проводил, а заглянул и удостоверился, что все в порядке и в спальне, и в гостиной, и на кухне. Из комнат соседки, этой рыжей долговязой девицы, доносилась громкая музыка. Это хорошо, что она ничего не слышит и не высовывает свой любопытный нос. Правда, это же и плохо. Случись что… непредвиденное с Луизой, не услышит.
Попрощались очень сдержанно, почти холодно.
Правильно.
Как любит напоминать Бенджамин Варус, это академия, а не публичный дом.
Напоследок удалось поймать ее улыбку, тихую и светлую. Так могут улыбаться только дети или совсем молодые люди, у которых кристально чистая совесть, а вселенная вокруг них еще играет всеми цветами радуги. Раньше так улыбался Клайв. Впрочем, он улыбался еще и тогда, когда полезли первые чешуйки. Все еще не верилось, что будет по-настоящему серьезно. Медленное изменение генома — это все же не суп сварить, мало кто способен на такое проклятие.
Дарс неслышно прикрыл за собой входную дверь, сбежал по мраморным ступеням лестницы, отметив про себя, что здесь очень не хватает консьержа — исключительно чтобы следил, кто к кому ходит, — и вышел из здания.
