— В два часа ночи я почти всегда бываю в кровати и либо сплю, либо… Не думаю, что мне стоит уточнять, чем я занимаюсь в другом случае.
— Я лишь хотела убедиться, что у вас нет лихорадки, — объяснила Кэтрин, заливаясь пунцовой краской. — Не нужно ли вам чего-нибудь.
— О да, нужно, как вы успели убедиться.
Кэтрин никогда еще не испытывала подобной неловкости. Она готова была провалиться сквозь землю.
— Вы никому не скажете? — с усилием выдавила она из себя.
Лео усмехнулся:
— Вы боитесь, что я начну болтать о наших ночных свиданиях? Нет, Маркс, мне от этого никакой выгоды. И к моему огромному сожалению, мы не совершили почти ничего предосудительного, чтобы распускать сплетни.
Красная, как вишня, Кэтрин подошла к краю стола, где лежали рисунки и обрывки бумаги, и сложила их в аккуратную стопку.
— Я сделала вам больно? — смущенно пролепетала она, вспомнив, как неосторожно толкнула Лео в раненое плечо. — Сегодня утром вам тоже пришлось мучиться?
Лео помедлил, прежде чем ответить.
— Нет, после вашего ухода мне полегчало. Но черт его знает, что со мной будет к ночи.
Кэтрин охватило раскаяние.
— Простите, мне так жаль. Может быть, нам стоит приложить вам припарку?
— Припарку? — растерянно повторил Лео. — Мне на… О, так вы говорите о моем плече?
Кэтрин недоуменно моргнула:
— Конечно, мы говорим о вашем плече, о чем же еще?
— Кэт… — Лео отвел глаза. К удивлению Кэтрин, его голос дрожал от смеха. — Когда женщина внезапно бросает мужчину в разгар любовной игры, ему обычно бывает больно.
— Где?
Лео ответил Кэтрин выразительным взглядом.
— Вы хотите сказать… — Щеки девушки снова запылали, когда она поняла, о чем говорил Лео. — Ну, меня не волнует, болит ли у вас там, я беспокоилась о вашей ране!
— Что ж, это меня успокаивает, — заверил ее Лео самым серьезным тоном, хотя в глазах его плясали насмешливые искры. — А что до другой боли…
— Ко мне она не имеет ни малейшего отношения, — поспешно выпалила Кэтрин.
— Позволю себе не согласиться с вами.
Битва закончилась бесславно. Продолжать разговор, сохраняя достоинство, было невозможно. Оставалось лишь позорно ретироваться.
— Я ухожу, — заявила Кэтрин.
— А как же книги, которые вы хотели взять?
— Я заберу их позже. — Она повернулась, чтобы уйти, но задела широким рукавом стопку рисунков, которую только что выровняла. Листы разлетелись по полу. — О Боже. — Торопливо опустившись на колени, она принялась собирать бумаги.
— Оставьте, — произнес Лео. — Я все подниму.
— Нет, я сама… — Кэтрин осеклась, увидев что-то среди набросков строений, пейзажных зарисовок и листков с записями. Карандашный рисунок женщины… обнаженной женщины, лежащей на боку. Пышные белокурые волосы рассыпались по плечам, изящные бедра стыдливо сомкнуты, наполовину скрывая нежный треугольник, знак женственности. И на носу у нее красовались до ужаса знакомые очки. Кэтрин схватила рисунок дрожащей рукой, сердце ее выбивало бешеную дробь. Она попыталась заговорить, но не смогла выдавить из себя ни звука, когда же наконец ей это удалось, собственный голос показался ей чужим, писклявым и придушенным. — Это я.
Лео опустился на ковер рядом с Кэтрин и уныло кивнул. Голубые глаза его ярко блестели на потемневшем лице.
— Зачем? — шепнула Кэтрин.
— Я вовсе не хотел вас оскорбить, — пробормотал Лео. — Этот набросок предназначался лишь для моих глаз и ничьих больше.
Кэтрин заставила себя снова взглянуть на рисунок. Едва ли она смутилась бы больше, если бы Лео действительно видел ее обнаженной. И все же в изображении не было ничего вульгарного или пошлого. Длинные изящные линии. Грациозная поза. Окутывавшая женщину чувственность.
— Вы… вы ведь никогда не видели меня такой, — чуть слышно проговорила Кэтрин и испуганно добавила: — Правда?
Горькая усмешка тронула губы Лео.
— Нет. Я еще не опустился до подглядывания. — Он немного помолчал. — Я правильно вас изобразил? Нелегко угадать, как выглядит тело под бесчисленными слоями одежды.
Оцепеневшая Кэтрин издала нервный смешок.
— Если и так, я бы ни за что в этом не созналась. — Она положила рисунок вместе с остальными бумагами изображением вниз. Ее руки дрожали. — Вы рисовали нагими и других женщин? — застенчиво спросила она.
Лео покачал головой:
— Я начал с вас и дальше этого пока не зашел.
— У вас есть еще рисунки вроде этого? Где я без одежды?
— Один или два. — Лео попытался изобразить раскаяние.
— О, пожалуйста, пожалуйста, порвите их.
— Обязательно. Но природная честность вынуждает меня сознаться, что я скорее всего нарисую еще. Мое любимое занятие — изображать вас обнаженной.
Кэтрин застонала, закрыв лицо ладонями.
— Я бы предпочла, чтобы вместо этого вы что-нибудь коллекционировали, — прошептала она сквозь стиснутые пальцы.
Лео хрипло рассмеялся.
— Кэт, милая, вы можете заставить себя взглянуть на меня? Нет? — Почувствовав, как руки Лео сомкнулись вокруг нее, Кэтрин съежилась, но не двинулась с места. — Я просто дразнил вас. Я больше не буду рисовать вас нагой. — Нежно обнимая девушку, Лео привлек ее к здоровому плечу. — Вы сердитесь?
Кэтрин покачала головой.
— Боитесь?
— Нет. — У нее вырвался дрожащий вздох. — Меня удивляет, что вы увидели меня такой.
— Почему?
— Потому что это на меня не похоже.
Лео понял, что хотела сказать Кэтрин.
— Никто не видит себя таким, каков он есть в действительности.
— Я уверена, что никогда не валялась на кровати полностью раздетая!
— Это ужасное упущение. — Лео прерывисто вздохнул. — Вам следует знать, что я всегда желал вас, Кэт. Меня одолевали такие непристойные фантазии, что мы оба отправились бы прямиком в ад, вздумай я рассказать вам о них. Для меня не важен ни цвет ваших волос, ни кошмарная одежда, которую вы носите. — Лео ласково провел рукой по голове девушки. — Кэтрин Маркс или как вас там зовут… Меня мучает греховное желание провести в постели с вами… по крайней мере несколько недель… день за днем погружаясь все глубже в бездну порока. Я бы не только изображал вас обнаженной. Я чертил бы узоры на вашей коже пером и чернилами… рисовал бы цветы вокруг ваших сосков и гирлянды звезд на ваших бедрах. — Теплые губы Лео прижались к краешку уха Кэтрин. — Я начертил бы карту вашего тела, обозначив ваш север, юг, запад и восток. Я бы…
— Перестаньте, — едва дыша, прошептала Кэтрин.
