– Я… – Она замешкалась, не зная, что сказать. Наверное, нужно все отрицать, сказать Нату, что он был прав и она наконец убедилась, что никаких призраков не существует. Сказать, что это была игра воображения.
Но разве Элен не достаточно лгала ему?
Нат встал с топором в руке. Его глаза остекленели и налились кровью.
– Как она выглядела, Элен, черт тебя побери? – заорал Нат.
– Нат… – пробормотала Элен и сделала шаг назад, машинально прикидывая расстояние до него и до полуоткрытой двери.
– У нее черные волосы? – продолжал Нат, сжимая топорище. – Темные глаза? Она немного ниже тебя?
Он смотрел не только на Элен, но и куда-то вдаль, словно фигура, которую он описывал, находилась прямо у нее за спиной.
Элен кивнула и еще немного попятилась к двери. Она вытянула одну руку перед собой в успокаивающем жесте и отвела другую руку, к дверному косяку.
– Я видел ее, – сказал Нат. – Господи, должно быть, я схожу с ума, но, клянусь, я на самом деле видел ее.
Он рухнул на стул, выпустил топор, положил руки на стол и зарылся в них лицом.
Элен подошла к столу и положила ладонь на руку Ната.
– Расскажи мне, – попросила Элен. – Скажи, что именно ты видел.
«Скажи, что она сделала с тобой».
Он поднял голову.
– Я был в лесу, шел по следу оленя. Знаю, это звучит дико, но она реальна, Элен. Правда, теперь я думаю… не знаю, что и думать.
– Значит, ты увидел Хетти в лесу?
– Нет. – Он покачал головой. – Я ходил кругами, как мне показалось, часа два или три. Она знала, что я следую за ней, так всегда бывает. Это ее игра. Потом круги стали шире, и вскоре я шел за ней по краю болота. Только… все было другим.
– Как это?
– Может быть, я непонятным образом попал на другое болото? Или в другую часть болота. В места, в которые мы еще не ходили.
Элен кивнула, но она знала, что поблизости нет другого болота. А это болото они уже изучили вдоль и поперек.
– Что ты там видел, Нат?
– Там был дом. Скорее, ветхая лачуга. Кривобокая, наклоненная в левую сторону. – Он посмотрел на нее, и она снова кивнула, чтобы он продолжал. – Из трубы шел дым, дверь была открыта. Мой олень… то есть белая олениха, за которой я следовал, вошла внутрь. Я не верил своим глазам, но понял, что настиг ее. Она находилась внутри, а я стоял совсем близко. Я достал фотоаппарат и побежал к хижине. Но когда я попал туда…
– Что, Нат? – спросила Элен. – Что случилось?
Нат отодвинул стул, встал и потер лицо ладонями.
– Там не было оленя. Зато прямо за дверью стояла женщина с черными волосами и темными глазами. На ней было белое платье. И то, как она смотрела на меня, Элен… – Он помедлил и встретился с ней взглядом. В глазах Ната плескался чистый ужас. – Это было так, как будто она знала меня, Элен, – дрожащим голосом сказал Нат. – Как будто она ждала меня.
Глава 40
Олив
13 сентября 2015 года
Мама! Ее мама была там и танцевала в центре круга!
Но как? Почему?
Разум Олив блуждал в поиске объяснений и мыслей о том, что делать дальше. Если бы у нее был мобильный телефон, как у любого другого четырнадцатилетнего подростка, она могла бы укрыться за стойкой и позвонить или написать сообщение отцу или тете Рили, сообщить о маме и попросить скорее приехать сюда.
Но у Олив не было телефона, и она застряла здесь, в старом отеле Дикки.
«Думай», – велела она себе.
Олив думала о том, как она преследовала пугливого оленя на охоте: нужно было держать его под прицелом и аккуратно сопровождать до тех пор, пока не настанет момент для идеального выстрела.
Ее единственной надеждой было попытаться застать маму, когда она будет одна, и поговорить с ней с глазу на глаз.
– Она говорит! – воскликнул какой-то мужчина, как будто прочитав мысли Олив.
– Хетти, поговори с нами, – сказала женщина. – Поведай нам свои секреты. Расскажи, что мы должны знать. Объясни, что нужно сделать.
Эти люди говорили глупости, но, хотя они напоминали персонажей мультфильма, они казались совершенно серьезными, и это больше всего пугало Олив.
Члены группы приблизились к женщине с головой оленя, окружили ее, внимательно слушая.
Но Олив не слышала ничего, кроме равномерного гула и звука шагов своей матери, танцевавшей в волшебных туфлях.
Потом раздался шепот, вернее, слабый намек на шепот.
Нужно подобраться ближе.
Возможность услышать голос матери действовала на Олив как сверхмощный магнит, выманивала ее из укрытия.
Она заметила впереди потрепанный красный диван для двоих и поползла туда, уверенная, что члены группы полностью сосредоточены на женщине в оленьей маске. В баре было темно, если не считать свечей. Олив могла двигаться в тени.
– Веди нас, Хетти, – сказал мужчина. – Покажи нам путь.
Олив быстро поползла на четвереньках. По пути она зацепила правой ногой стул с высокой спинкой, который не заметила в полумраке. Стул качнулся назад, секунду побалансировал на двух ножках и с грохотом рухнул на пол.
Гудение прекратилось. Круг разомкнулся, и все повернулись в сторону Олив.
Она застыла на четвереньках, как огромный и неуклюжий жук посреди комнаты. Она чувствовала себя такой же уязвимой, как насекомое, которое можно легко прихлопнуть и избавить от жизненных тягот.
– Что за чертовщина? – спросил человек с писклявым голосом.
Ее мать подалась вперед; глаза за оленьей маской поблескивали в свете свечей. Группа плотнее обступила олениху, словно защищая от вторжения.
Дикки держал руку на рукоятке револьвера. Олив не стала ждать, что будет дальше: она вскочила на ноги и рванула к двери.
– Вернись немедленно! – закричал Дикки, и за спиной Олив раздался топот ног, похожий на перестук копыт. Она не оглянулась и не сбавила ходу, распахнула тяжелую деревянную дверь и побежала по коридору, мимо закрытых дверей и давно заброшенных комнат, потом вниз по лестнице, прыгая через три ступеньки, потом через пустой вестибюль к парадной двери, пока не оказалась под вечерним небом.
Олив спрыгнула с крыльца. Разряженные манекены взирали на нее, как застывшие стражи, не в силах остановить беглянку. Дверь снова распахнулась, и Олив услышала крик Дикки:
– Стой, кому говорю!
За ним раздавались другие крики, сердитые и раздраженные.
– Не дайте ей уйти!
– Это девчонка Лори! Глазам не верю!
– Остановите ее!
Не обращая внимания на бешеный стук сердца в ушах, Олив свернула за угол дома и побежала в темноту, вверх по склону холма, держась подальше от дороги, срезая путь к лесу через задние дворы. Ее все еще преследовали: она слышала топот и тяжелое дыхание. Но Олив была моложе и проворнее; она скакала как заяц в сгущавшихся сумерках, не сводя глаз с опушки леса на вершине холма.
