Подобный проект может показаться оторванным от более приземленных миров этнографического опыта, служащих основой для антропологической аргументации и открытий. И все же этот проект вообще и данная книга как частная попытка заняться этим проектом глубоко эмпиричны, поскольку вопросы, которые они задают, вытекают из множества различных контактов и видов опыта, возникших за долгое время погружения в поле. Пытаясь разработать эти вопросы, я постепенно стал воспринимать их как выражение более общих проблем, которые стали очевидны благодаря моим стараниям уделять этнографическое внимание тому, как люди в Авиле относятся к различным существам.
Иными словами, эта антропология по ту сторону человека вырастает из глубокого и продолжительного взаимодействия с местом и теми, кто строит свою жизнь в этом месте. Я знаю Авилу, ее окрестности и целое поколение людей, живущих там. Дети, с которыми я познакомился во время своего первого визита в 1992 году, ко времени моего последнего визита, в 2010-м, сами стали молодыми родителями; их родители стали бабушками и дедушками, а кого-то из них уже нет в живых (рис. 2). Я провел в Эквадоре четыре года, с 1996-го по 2000-й, занимаясь полевыми исследованиями в Авиле, и сегодня продолжаю сюда регулярно приезжать.
В основу этой книги легли многочисленные эмпирические наблюдения. Некоторые важнейшие встречи с иными видами существ произошли во время походов по лесу с охотниками руна, другие встречи состоялись, когда я оставался в лесу один, иногда часами, пока охотники преследовали добычу, которая, случалось, поворачивала и бежала на меня. А некоторых существ я повстречал во время неторопливых прогулок в сумерках по лесу, сразу за огородами с маниоком [съедобный корнеплод, популярный в Амазонии. – Ред.], окружавшими дома местных жителей. Здесь я наблюдал за неожиданным всплеском активности, который сопровождает окончание дня, перед тем, как огромное количество лестных жителей отойдет ко сну.
Я провел много времени, внимательно слушая, часто с диктофоном в руках, как люди в повседневных ситуациях связывают свой опыт с другими видами существ. Такие разговоры часто велись за кружкой пива из маниока в кругу родственников и соседей или глубокой ночью вокруг очага за чашкой чая гуайюса [дерево Амазонского бассейна, листья которого содержат кофеин. – Ред.] (рис. 3)
[9].
Моими собеседниками обычно были люди, как правило руна. Но иногда в «разговор» включались и другие виды существ: пролетевшая над домом беличья длиннохвостая кукушка, чей крик кардинально переменил ход беседы, шедшей внизу, домашние собаки, которые людям подчас должны что-то разъяснить, шерстистые обезьяны, могущественные лесные духи и даже политики, проделывающие трудный путь к деревне во время выборов. Со всеми ними люди в Авиле пытаются найти каналы коммуникации.
Рис. 3. Распитие пива. Фото автора
Стремясь придать некоторую осязаемость экологическим сетям, в которые погружены руна, я также собрал сотни этнобиологических образцов. Они были идентифицированы с помощью специалистов и сейчас находятся в главном гербарии Эквадора и музеях естественной истории
[10]. Собирание этих коллекций очень быстро дало мне возможность познакомиться, хоть частично, с лесом и его обитателями. Оно также позволило проникнуть в человеческое понимание экологических отношений и дало возможность связать это понимание с другими совокупностями знания о лесном мире, которое не всегда ограничивалось рамками данного человеческого контекста. Однако коллекционирование определенным образом структурирует наши отношения с лесом. Поначалу я не осознавал ни мотивов этих моих попыток найти некое стабильное знание, ни ограничений, с ним связанных. Не осознавал я и того, что в некоторых важных моментах мои усилия коллекционера значительно отличались от особых отношений с лесными существами, которые характерны для руна (см. Kohn, 2005).
Кроме того, я хотел обратить внимание на то, как лесной опыт перекликается с другими областями, не настолько связанными с конкретной землей. Повседневность в Авиле переплетена со вторым видом жизни, включающим сон и сновидения. Сон в Авиле – это не единое, сугубо личное и лишенное ощущений занятие, каковым оно стало для нас. Сон в окружении множества людей в открытых тростниковых домах, без электричества, плохо изолированных от окружающего мира, постоянно перемешан с бодрствованием. Кто-то просыпается посреди ночи, чтобы погреться у костра, выпить дымящегося чаю гуайюса из тыквенной миски, или от криков лесных козодоев во время полнолуния, а иногда даже услышав отдаленное рычание ягуара. А кто-то просыпается посреди ночи от случайных комментариев других по поводу услышанных ими голосов. Из-за этих постоянных помех сновидения перетекают в бодрствование, а бодрствование – в сновидения, переплетаясь друг с другом. Сновидения – мои собственные, соседей по дому, включая одинаковые сны, которые снились нам всем, и даже сновидения собак, – привлекали мой интерес этнографа во многом из-за того, что в них так часто фигурировали создания и духи, населявшие лес. Сновидения – это тоже эмпирический материал, они в своем роде реальны. Они происходят из мира и воздействуют на него, и умение почувствовать их особую логику и хрупкие формы воздействия помогает нам понять что-то о мире по ту сторону человека.
Рассуждение в этой книге строится на образах. Некоторые из них происходят из сновидений, тогда как другие – конкретные примеры, случаи из жизни, загадки, вопросы, головоломки, странные сопоставления и даже фотографии. Эти образы могут на нас влиять, если мы им позволим. Моя задача – создать условия, необходимые для такого рода мышления.
Эта книга – попытка столкновения, попытка оглянуться в ответ, принять адресованный нам вопрос руна-пума и сформулировать ответ на него. Перенимая название незаконченной Пирсом книги (Peirce, 1992b), можно сказать, что этот ответ – моя «догадка на загадку», заданную Сфинксом. Это мое восприятие того, чему мы можем научиться, обратив этнографическое внимание на то, как вопрос Сфинкса может изменить человека. В антропологии делать заявления о человеке и о том, что происходит по ту сторону от него, – опасное предприятие. Мы – мастера ставить под сомнение доводы, обращаясь к скрытым контекстам. Этот антропологический козырь прячет в рукаве каждый хорошо обученный антрополог. Поэтому-то данный проект необычен и потребует от тебя, читатель, толику доброжелательности, терпения и готовности приложить усилия к тому, чтобы пропустить через себя идеи, изложенные в книге.
