Ливия обиженно посмотрела на него. Алина внезапно прыснула, представив любимого брата лысым, немощным, чудаковатым старикашкой. Она подошла и нежно поцеловала его.
– Мы такие, как ты сказал, и твое беспокойство оправданно. Но будь терпим, я ведь не читаю тебе лекций, что ты в свои тридцать четыре года холост, а у тебя есть обязанность перед семьей произвести на свет наследника!
– Хватит, – простонал он. – Я слышал это тысячи раз от матушки. И, Господи, не хочу слышать от тебя.
Алина повернулась к Ливии с победным взглядом. Сестра ответила робкой улыбкой.
– Хорошо, я согласна замолчать, если ты, в свою очередь, оставишь Маккену в покое.
Марк кивнул и, бормоча что-то себе под нос, направился к выходу.
Глядя на сестру, Алина заметила, что слова Марка задели ее. Она улыбнулась.
– Он прав в одном, – сказала она. – Ты должна сегодня выйти к гостям.
– То есть к компании мужчин, ты хочешь сказать?
– Да. Ты когда-нибудь снова полюбишь, Лив, ты выйдешь замуж за самого замечательно мужчину и родишь ему детей, и у тебя будет жизнь, которую Эмберли хотел бы для тебя.
– А ты?
Улыбка исчезла с лица Алины.
– Ты знаешь, что это невозможно.
Вздох протеста сорвался с губ Ливии.
– Но это несправедливо!
– Да, – согласилась Алина. – Но ничего не поделаешь, есть вещи, которые мы не в силах изменить.
Обхватив плечи руками, Ливия задумчиво рассматривала ковер на полу.
– Алина, есть кое-что, что я никогда не говорила тебе. Мне всегда было стыдно. Но сейчас, когда Маккена вернулся... и прошлое ожило в моих мыслях, я больше не могу молчать.
– Не надо, Ливия, – сказала Алина, понимая, что хочет сказать сестра.
Слеза катилась по щеке Ливии.
– Это я рассказала отцу, что видела тебя и Маккену у конюшни, ты подозревала, но никогда не спрашивала. Я так виновата, что проболталась... Я разрушила твою жизнь.
– Ты не виновата! – воскликнула Алина, подходя к сестре и обнимая ее. – Как я могу обвинять тебя в этом? Ты была ребенком и... нет, ради Бога, не плачь! Дело не в том, что ты рассказала отцу. Все равно наши отношения с Маккеной были обречены. Не было места, куда бы мы могли бежать, никто не позволил бы нам быть вместе.
– Мне так жаль.
Глубоко вздохнув, Алина похлопала ее по спине.
– «Только дурак спорит со своей судьбой» – так всегда говорил отец, помнишь?
– Да, он много чего говорил... уши вяли.
Алина едва не рассмеялась.
– Может быть, ты права. Но Маккена, кажется, сумел изменить свою жизнь, ведь так?
Достав платок из кармана, Ливия вытерла слезы и высморкалась.
– Слуги говорят, – платок заглушал ее голос, – а именно слуга мистера Чемберлена, что его зовут Маккена – король Манхэттена, у него огромный особняк на Пятой авеню, и его знает каждый на фондовой бирже на Уоллстрит.
Алина усмехнулась:
– От помощника конюха до короля Нью-Йорка. Я и не ожидала от него меньшего.
– Алина, Маккена по-прежнему влюблен в тебя?
Вопрос заставил ее вздрогнуть.
– Нет. Поверь мне. Если пламя прежней любви погасло, нет сил, способных оживить его.
– А что, если это не так?
– Ливия, за долгие двенадцать лет Маккена ни разу не вспомнил обо мне.
– Но ты... – Ливия замолчала.
Понимая, что хочет спросить сестра, Алина покраснела. Подойдя к окну, выглянула в сад, посмотрела на каменные арки, ведущие в его восточную часть. Увитые розами, клематисом, колокольчиками, они представляли собой великолепный душистый туннель, который выходил к каменной стене летнего домика под сводчатой крышей. Воспоминания о Маккене были на каждом шагу: его руки перебирают стебли роз, обрывая увядшие цветки... его загорелое лицо мелькает посреди кустов и деревьев... черные волосы, блестящие от пота, падают на лицо, когда он чистит гравий на дорожках... или выпалывает сорняки в цветочных клумбах.
– Я не знаю, может быть, кто-то может назвать это наваждением, – сказала Алина, проводя пальцами по раме, – но где бы ни находился Маккена, он всегда был частью меня. Говорят, когда человек теряет руку или ногу, у него долго сохраняется ощущение, что они на месте. И хотя Маккена уехал из Стоуни-Кросс-Парка, он остался со мной. Как часто я представляла, что он здесь, и пустота во мне исчезала от его присутствия. – Она закрыла глаза и прижалась лицом к холодному стеклу, чтобы немного остыть. – Я люблю его несмотря ни на что, – прошептала она. – И хотя сейчас он чужой, но все равно родной и близкий. Когда он рядом... нет более сладостного чувства.
Прошло какое-то время, прежде чем Ливия решилась заговорить.
– Алина... ты не хочешь сказать ему правду, теперь, когда он вернулся?
– Зачем? Это только вызовет его жалость, я скорее брошусь с обрыва! – Оторвавшись от окна, Алина вытерла лоб рукавом платья. – Пусть лучше ненавидит меня.
– Не представляю, как ты сможешь выдержать это! – воскликнула Ливия.
Алина криво улыбнулась:
– Я нахожу странное удовольствие в том, что он не ощущает сейчас той степени враждебности, потому что не любит меня так сильно, как прежде.
* * *
Несмотря на все уговоры Марка и Алины, Ливия отказывалась принять участие в бале, на который были приглашены все знатные представители графства.
– Мне нужно, чтобы ты была рядом, – настаивала Алина, стараясь любым способом вызволить сестру из добровольного заточения. – Сегодня я немножко не в себе, Ливия. И твое присутствие окажет мне большую помощь...
– Нет, – твердо проговорила Ливия, сидя в семейной гостиной с книгой в одной руке и бокалом вина в другой. Ее волосы были небрежно заплетены в косу, на ногах – мягкие домашние тапочки. – Не испытываю никакого желания находиться в этой толпе американцев. Кроме того, я знаю точно, почему ты «не в себе», и, поверь, мое присутствие ничего не изменит.
– Ты не хочешь увидеть Маккену после стольких лет?
– Пусть Бог простит меня, но – нет. – Светло-карие глаза Ливии смотрели на нее сквозь стекло бокала, она молча потягивала вино. – Мысль о том, что я увижу Маккену после того, как предала вас обоих, вызывает у меня одно желание – провалиться сквозь землю.
– Но он ничего не знает об этом.
– Достаточно того, что я знаю!
Нахмурившись, Алина решила зайти с другой стороны:
– А как насчет мистера Шоу? Разве ты не хочешь познакомиться с ним?
