– Роуэн, – начал Фарадей. – Когда ты от меня уезжал, то обещал залечь на дно и не иметь никакого дела со жнецами. Так?
– Да, – ответил Роуэн. – Именно так.
– Так ты мне солгал? Ты с самого начала планировал этот спектакль со «Жнецом Люцифером»?
Роуэн встал с кровати и вытащил из стены лезвие. Как он и думал, это был керамбит без отверстия для среднего пальца.
– Я ничего не планировал, – произнес он. – Просто передумал.
Он протянул нож Фарадею.
– Почему? – спросил тот.
– Я почувствовал, что обязан это сделать. Это было просто необходимо.
Фарадей посмотрел на висящую на крючке возле кровати черную мантию.
– И ты носишь мантию запрещенного цвета. Какие правила ты еще не нарушил, можешь вспомнить?
Фарадей был прав. Жнецам нельзя носить мантии черного цвета, и именно по этой причине Роуэн выбрал этот цвет. Черный цвет для властителей тьмы.
– Жнец – существо просветленное, – сказал Фарадей. – Ты же идешь неверной дорогой.
– Вы не имеете права говорить мне, какой дорогой я должен идти. Вы притворились умершим и сбежали.
Фарадей сделал глубокий вдох. Посмотрел на нож в своей ладони и опустил его во внутренний карман мантии цвета слоновой кости.
– Я думал, – произнес он, – что, убедив мир в том, что покончил с собой, я спасу и тебя, и Ситру. Я полагал, что вас исключат из числа учеников и отправят домой, жить прежней жизнью.
– Из вашего плана ничего не вышло, – покачал головой Роуэн. – А вы по-прежнему в бегах.
– Я просто выжидаю, – отозвался Фарадей. – И в этом отличие от того, что делаешь ты. Есть вещи, которые у меня получатся лучше, пока сообщество жнецов не знает, что я жив.
– Ну что ж, – проговорил Роуэн, – зато есть вещи, которые я лучше всего сделаю под мантией Жнеца Люцифера.
Жнец Фарадей встал и посмотрел на Роуэна долгим суровым взглядом.
– Что стало с тобой, Роуэн! – сказал он. – Неужели ты можешь так хладнокровно прерывать нить существования жнеца?
– Когда они умирают, я думаю об их жертвах. О мужчинах, женщинах и детях, подвергнутых жатве по их милости. Ведь эти жнецы не испытывают к своим жертвам ни тени сожаления, ни груза ответственности, который должен чувствовать на своих плечах жнец. Это я сочувствую их жертвам. И это освобождает меня от любых сожалений по поводу тех преступников, которых я убиваю.
Фарадей стоял, всматриваясь в глаза Роуэна все с тем же выражением лица.
– Ну, а, допустим, Жнец Ренуар. В чем состояло его преступление? – спросил он.
– Он занимался на севере этническими чистками.
Фарадей на мгновение задумался.
– И как ты об этом узнал?
– Не забывайте, – сказал Роуэн, – что именно вы научили меня странствовать по глубинному мозгу «Гипероблака». От вас я узнал, насколько важно тщательнейшим образом изучать жизнь человека, которого ты собираешься уничтожить. Или вы забыли, что вложили в мои руки эти инструменты?
Жнец Фарадей посмотрел в окно, но Роуэн понимал, что сделал он это только для того, чтобы не встретиться с ним взглядом.
– О его преступлениях нужно было доложить на заседании лицензионного комитета…
– И что бы они сделали? – спросил Роуэн. – Пожурили и определили испытательный срок? Даже если бы они запретили ему заниматься жатвой, это слишком малое наказание за те преступления, которые он уже совершил.
Наконец старший жнец повернулся и посмотрел на Роуэна. Неожиданно Фарадей показался ему страшно усталым и старым. Во всяком случае, гораздо более пожилым, чем это соответствовало его возрасту.
– Наше сообщество не верит в силу наказания, – проговорил он. – Только в исправление. Это наш принцип.
– Я тоже верю в исправление, – отозвался Роуэн. – В эпоху смертных, если врачи не могли вылечить пораженный раком орган, орган удаляли. Именно так поступаю и я.
– Это жестоко.
– Нет. Жнецы, которых я убиваю, не чувствуют боли. Я сжигаю их тогда, когда они уже мертвы. В отличие от Жнеца Хомского, я не сжигаю их заживо.
– Смягчающее обстоятельство, – покачал головой Фарадей. – Но оно тебя не спасет.
– А я не прошу, чтобы меня спасали, – ответил Роуэн. – Все, что я хочу, так это спасти сообщество жнецов. И я верю, что мой способ – единственный.
Фарадей вновь посмотрел на него, а потом грустно покачал головой. Ярость покинула его душу. Он, казалось, смирился с тем, что происходит.
– Если вы хотите, чтобы я остановился, убейте меня своими руками, – закончил Роуэн.
– Не нужно меня ни к чему подталкивать. Если я сочту, что это необходимо, ничто меня не остановит – как бы горько мне потом ни было.
– Но вы этого не сделаете, – с горячностью выпалил Роуэн. – Потому что в глубине своего сердца вы знаете: необходимо делать то, что я делаю.
Несколько минут Жнец Фарадей молчал. Он вновь смотрел в окно. На улице пошел снег. Крупные хлопья покрывали землю. Тротуары станут скользкими, люди будут падать, разбивать головы. У восстановительных центров сегодня ночью добавится работы.
– Так много жнецов забыли наши традиции, – наконец сказал он, и груз печали в его голосе был столь велик, что даже Роуэн не смог постичь его во всей полноте. – Тебе придется уничтожить половину сообщества, потому что, как я понимаю, убитого тобой Годдарда жнецы так называемого нового поколения воспринимают как мученика. И все больше и больше жнецов начинает видеть в убийстве источник удовольствия. А жертвами всего, что сейчас происходит, становятся совесть и сочувствие.
– Я буду делать то, что считаю необходимым, и до тех пор, пока смогу, – только и мог сказать Роуэн.
– Ты можешь уничтожать жнеца за жнецом, но волн прилива тебе не остановить.
Теперь задумался уже Роуэн. И он понял: Фарадей прав. Сколько бы жнецов он ни убрал, на подходе было гораздо больше. Жнецы нового поколения станут искать себе учеников среди тех, кто жаждет убийства и крови, среди тех, кого в эпоху смертных помещали в изоляцию от общества, за железные решетки, где они проводили остаток жизни. Теперь же этим монстрам будет дозволено убивать на законных основаниях, без всяких последствий. Но ведь совсем не этого хотели Основатели, которые, правда, давно уже добровольно ушли из жизни. Да если бы кто-нибудь из них был жив, разве хватило бы у них сил изменить то, что мы наблюдаем?
– Так что же остановит прилив? – спросил Роуэн.
Жнец Фарадей посмотрел ему в глаза и ответил:
– Жнец Анастасия.
Роуэн никак не ожидал услышать такой ответ.
– Ситра? – переспросил он.
– Она – новое воплощение разума и ответственности. Она может вернуть нас к прежним ценностям и идеалам. Именно поэтому новые жнецы так боятся ее.
