В выражении лица Фарадея Роуэн увидел нечто более глубокое и потаенное. Он знал, что говорит ему учитель.
– Ситра в опасности? – спросил он.
– Похоже на то.
Неожиданно весь мир для Роуэна перевернулся. Он был ошеломлен – насколько быстро изменились его цели и интересы.
– Что я могу сделать? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Фарадей. – Но я могу сказать, что должен был бы сделать. По поводу каждого из убитых тобой жнецов ты напишешь элегию.
– Я вам больше не ученик, и вы не имеете права мне приказывать.
– Да, но если ты хочешь смыть хотя бы часть крови со своих рук и вновь заслужить мое уважение, то сделаешь это. Напишешь по каждому из них честную эпитафию. Будешь писать о том добре, что принес каждый в эту жизнь, а также о причиненном ими зле – ведь любой, даже самый эгоистичный и испорченный жнец в глубине души несет что-то хорошее, и прозорливый глаз увидит это добро сквозь морщинистую гримасу порока. Когда-то, давно, перед тем как пасть, каждый из них стремился к добру.
Он задумался, отвлеченный воспоминаниями.
– Со Жнецом Ренуаром мы были друзьями, – наконец произнес он. – Задолго до того, как его фанатизм стал той раковой опухолью, о которой ты говорил. Он тогда был влюблен в женщину из племени Вечномерзлотников. Ты ведь не знал об этом, верно? Но, поскольку Ренуар был жнецом, жениться он не мог. А она вышла замуж за человека из своего племени… Именно тогда родилась ненависть Жнеца Ренуара к этому народу.
Фарадей бросил взгляд на Роуэна.
– Знай ты про это, пощадил бы его?
Роуэн не ответил – ответа на вопрос учителя у него не было.
– Закончи свои разыскания по поводу этого человека, – сказал Фарадей, – напиши анонимную эпитафию и опубликуй, чтобы каждый смог ее прочесть.
– Да, Жнец Фарадей, – отозвался Роуэн, неожиданно испытав прилив гордости от того, что повиновался своему бывшему наставнику.
Удовлетворенный, Фарадей направился к двери.
– А как вы? – спросил Роуэн, в глубине души совсем не желавший, чтобы Фарадей ушел и оставил его наедине с его собственными мыслями. – Вы снова собираетесь исчезнуть?
– У меня много дел, – ответил Фарадей. – Я недостаточно долго живу, и не был лично знаком с Верховным Лезвием Прометеем и жнецами, которых мы называем Основателями, но я знаком с той мудростью, которую они оставили нам в наследство.
Помнил и Роуэн: Если этот наш эксперимент не удастся, у нас есть способ спастись.
– Отлично. Ты хорошо помнишь то, что я задавал вам читать. Основатели разработали запасной план – на случай, если сообщество жнецов склонится к нечестию и пороку. Когда-то давно этот план был утрачен. Но я надеюсь, что мы просто забыли о его местонахождении.
– Вы надеетесь его найти? – спросил Роуэн.
– Может быть, и найду. А может быть, и нет. Но главное, как мне кажется, это то, что я знаю, где искать.
Роуэн обдумывал слова Фарадея. Он догадывался, где учитель планирует вести поиски.
– Стоя? – спросил он.
Роуэн знал совсем немного о Городе Стойкого Сердца, которое в обиходе называли просто Стоей. Это был город на плавучем острове в самом центре Атлантики. Там находилась столица сообщества жнецов, и именно оттуда Совет Семи Великих надзирал за всеми областями мира, где осуществляли свою деятельность жнецы.
Если бы Роуэн был простым учеником, Великие Жнецы Стои на него вряд ли бы обратили внимание. Но он был Жнец Люцифер, а потому справедливо полагал, что его существование было чем-то большим, чем пятнышком на радаре Совета Семи. Наверняка его действия уже привлекли к себе взгляд Великих Жнецов – пусть они пока никак не обозначили своего интереса.
Но, пока Роуэн размышлял о той роли, которую плавучий остров играл в общем порядке вещей, Жнец Фарадей отрицательно покачал головой.
– Нет, не Стоя, – сказал он. – Этот остров был построен через много лет после основания сообщества жнецов. Место, которое я ищу, много старше Стои.
И, когда Роуэн непонимающе захлопал глазами, Жнец Фарадей произнес:
– Нод.
Не сразу Роуэн вспомнил, о чем идет речь. Много лет прошло с того дня, когда он впервые услышал детскую считалочку «Хозяин страны Нод».
– Но этого места просто не может быть, – воскликнул он. – Это ведь просто детский стишок! Сказка!
– Даже самые фантастические истории имеют корни, имеют место и время происхождения. Хорошенько рассмотри самую обычную, самую невинную детскую сказку – найдешь такое, от чего волосы встанут дыбом.
Слова Фарадея заставили Роуэна вспомнить еще одну детскую песенку. «Роза и кольцо». Лишь много позже он узнал, что эта песенка появилась в годы, когда на Земле свирепствовала смертоносная болезнь, от которой погибали люди эпохи смертных, – черная чума.
Без знания контекста эта песенка казалась лишь набором бессмысленных фраз, но стоило вам узнать, о чем она, каждая строчка приобретала жуткий, мистический смысл. Дети пели страшную песню о неминуемой смерти.
Считалочка про страну Нод на первый взгляд тоже была лишена смысла. Роуэн помнил, что дети вставали в круг и декламировали ее, в то время как в центре круга стоял тот, кого они называли «Оно». Когда считалочка заканчивалась, стоящий в круге бросался на детей и старался их осалить. Последний из осаленных занимал место в круге и становился «Оно».
– Но ведь нет доказательств существования страны Нод, – сказал Роуэн.
– Именно поэтому ее никто не нашел, – кивнул Фарадей. – Даже тоновики, которые верят в нее с тем же жаром, с которым верят в Великий Резонанс.
Упоминание тоновиков убило последнюю надежду на то, что Роуэн серьезно воспримет слова Фарадея. Тоновики? Да неужели? Роуэн спас многих тоновиков в тот день, когда убил Годдарда, Хомского и Рэнд. Но это совсем не значило, что он всерьез станет воспринимать их нелепый культ.
– Это смешно – сказал он. – Не верится…
Фарадей улыбнулся.
– Да, Основатели поступили крайне мудро, укрыв квинтэссенцию истины в оболочку абсурда. Разве станет умный, рационально мыслящий человек там ее искать?
Остаток ночи Роуэн провел без сна. Каждый звук усиливался многократно; даже биение собственного сердца невыносимым грохотом отдавалось в его ушах. Он чувствовал не страх, но тяжесть. Тяжесть ответственности за спасение сообщества жнецов. А теперь и за жизнь Ситры.
Что бы ни думали жнецы Мидмерики, Роуэн с уважением относился к их сообществу. Это была идеальная идея для идеального мира – привлечь к делу балансировки бессмертия и смерти самых мудрых людей, людей, которые более всех прочих способны испытывать сострадание. Жнец Фарадей показал Роуэну, каким должен быть настоящий жнец, и, подобно ему, многие жнецы, даже весьма заносчивые и своенравные, исповедовали высочайшие ценности, завещанные Основателями. Без этих ценностей сообщество жнецов могло превратиться в шайку убийц. Роуэн был достаточно наивен, чтобы поверить, будто сможет предотвратить это. Но Жнец Фарадей все понимал много лучше, чем он.
