Но Мунира надеялась, что этот клочок бумаги убедит Библиотеку в необходимости нанять ее в качестве одного из хранителей, потому что – в отличие от прочей информации, существовавшей в мире, – журналы жнецов «Гипероблако» даже не каталогизировало. Только неумелым человеческим рукам было позволено работать с этими материалами.
Любой человек, желающий изучать какой-либо из трех с половиной миллионов томов, собранных здесь с момента основания сообщества жнецов, имел право сюда прийти. И мог он это сделать в любой час дня или ночи, поскольку Большая библиотека была открыта для всего мира двадцать четыре часа в сутки, изо дня в день. И тем не менее Мунира заметила, что очень немногие пользуются этой возможностью. Днем здесь занималась исследованиями небольшая горстка специалистов-ученых. Туристов было побольше, но они, главным образом, интересовались историей библиотеки и ее архитектурой. Журналами жнецов они совсем не интересовались – разве что охотно снимались на их фоне.
Ночью же люди заходили вообще крайне редко. Поэтому Мунира коротала свое одиночество в компании двоих охранников из службы безопасности сообщества жнецов, чье присутствие было в большей степени декоративным. Подобно двум живым статуям, они одиноко стояли у входа в библиотеку. Зато днем с ними желали сняться толпы туристов.
Выходя в свою ночную смену, Мунира понимала, что в случае удачи в библиотеку зайдет пара-другая специалистов. Но, как правило, эти люди точно знали, что им нужно, а потому даже не подходили к информационной стойке. И поэтому Мунира не отвлекалась от изучения университетских предметов или чтения записей, которые в своих журналах оставили жнецы. Это чтение она находила завораживающим. Заглядывать в самое сердце и душу людей, которых наделили правом прерывать жизнь, узнавать, что они чувствовали, отправляясь на жатву, – это затягивало, и скоро Мунира рвалась к этим журналам как одержимая. Ежегодно к собранию прибавлялось много тысяч томов, а потому чтиво у нее никогда не иссякало, хотя читать записи одних жнецов было неизмеримо интереснее, чем дневники других.
Она все прочитала о сомнениях, раздиравших душу Высокого Лезвия Коперника перед тем, как он покончил с собой; узнала все о том, как сокрушалась Жнец Кюри по поводу своих опрометчивых поступков в юности, и, конечно, до конца разобралась во лжи, которую оставил на страницах своего журнала Жнец Шерман. Так много интересного она нашла на страницах этих рукописных журналов!
Как-то в декабре, глубокой ночью, Мунира изучала эротические откровения недавно ушедшей из жизни Жнеца Рэнд, которая многие страницы своего журнала отдала деталям своих сексуальных состязаний. Едва она перевернула страницу, как увидела идущего к ней через вестибюль человека, неслышно ступавшего по плитам мраморного пола. Был он одет в уныло-серый костюм, но по тому, с каким достоинством держался, было очевидно – это жнец. Жнецы ходят иначе, чем обычные люди. Они движутся так уверенно и величественно, что, кажется, сам воздух расступается перед ними. Но если этот человек жнец, почему на нем нет мантии?
– Добрый вечер, – произнес незнакомец. Глубокий тон, явный мериканский акцент. Волосы седые, аккуратно постриженная, седеющая борода, но взгляд молодой, настороженный.
– В общем-то, уже почти утро, а не вечер, – отозвалась Мунира. – Если быть точным, два пятнадцать.
Она вгляделась в подошедшего. Лицо знакомое, но сказать, откуда, Мунира не могла. И вдруг в памяти вспыхнуло: безупречная белая мантия… Нет, не белая, цвета слоновой кости. Она, естественно, не знала всех жнецов, она не знала даже всех мериканских жнецов. Но тех, кто приобрел всемирную известность! И она узнала незнакомца.
– Добро пожаловать в Большую Александрийскую библиотеку, – сказала она. – Чем я могу вам помочь?
Мунира намеренно не стала называть его «ваша честь», как это положено при обращении к жнецу, потому что тот явно стремился остаться инкогнито.
– Я ищу ранние записи, – сказал посетитель.
– Чьи конкретно?
– Все.
– Ранние записи всех жнецов?
Посетитель вздохнул, слегка обиженный тем, что его не поняли. Да, вне всякого сомнения, он – жнец. Только жнец может одновременно демонстрировать раздражение и выдержку.
– Все ранние записи Первых жнецов, – терпеливо объяснил он. – Прометея, Сапфо, Леннона.
– Я знаю имена Первых жнецов, – вмешалась Мунира, раздосадованная демонстративной снисходительностью ночного визитера. Обычно Мунира была более приветливой, но теперь ее оторвали от особенно интересного чтения. Кроме того, из-за дневных занятий она едва успела слегка вздремнуть, а потому чувствовала усталость. И все-таки она изобразила на лице улыбку и решила быть подружелюбнее – вдруг этот таинственный жнец-инкогнито решит подвергнуть ее жатве, если сочтет чересчур грубой!
– Все ранние журналы находятся в Зале Основателей, – сказала она. – Я должна открыть его для вас. Прошу вас, идемте со мной.
Поставив на конторку табличку с надписью «Буду через пять минут», Мунира повела жнеца в недра библиотеки.
Шаги ее эхом отдавались от гранитных стен. В ночной тишине все звучало громче, чем обычно. Хлопнет на карнизе крыльями летучая мышь – а кажется, это взлетает дракон! Но шаги спутника Муниры были совсем не слышны, и от этого она нервничала – как и от вспышек светильников, которые загорались над их головами и, по мере их продвижения по коридору, гасли за спиной, потрескивая, словно факелы, которые они имитировали своим светом. Сделано это было умно, но идущего по коридору человека неизменно начинала изводить манера, с которой его тень то росла, то укорачивалась, то вновь росла…
– А вы знаете, что популярные записи отцов-основателей выложены на открытом сервере сообщества жнецов? – спросила Мунира. – Там сотни избранных отрывков.
– Я ищу не избранные отрывки, – отозвался ее спутник. – Мне нужны те, что не были «избраны».
Мунира посмотрела на своего собеседника еще раз, и, наконец, истина открылась ей, причем с такой силой, что она споткнулась. Споткнулась слегка и тут же выправила походку, но он заметил. В конечном итоге, он ведь был жнецом, а жнецы замечают все.
– Что-нибудь не так? – спросил он.
– Нет, все в порядке, – ответила она. – Просто свет мерцает, и нелегко заметить щели между камнями.
Ну да, конечно, хотя споткнулась она не по этой причине. Но, коли она сказала правду, может быть, лжи в ее словах он не заметит?
В Библиотеке, среди коллег, Мунира получила кличку «могильщик». Так ее именовали за спиной. Частично из-за ее мрачной внешности, но также и потому, что одной из ее обязанностей было выбрать и удалить из общего собрания записи тех жнецов, которые либо сами на себя наложили руки, либо были жестоко убиты; последнее теперь все чаще случалось в Мериках.
Год назад она полностью обработала материалы этого самого жнеца – со дня его посвящения до дня смерти. Его журналы более не лежали среди журналов живых, будучи перенесены в северное крыло, к материалам тех жнецов Мидмерики, чьи подошвы уже не попирали поверхность Земли. И тем не менее рядом с ней шел именно он, Жнец Майкл Фарадей.
