Грейсон осмотрелся. Камера как камера, без особых изысков. Он попробовал открыть дверь. Бесполезно. Новая попытка. Дверь с грохотом подалась на полдюйма, но не открылась.
– Первый раз в «Тюряге»? – спросила Лилия.
Поскольку врать смысла не было, Грейсон кивнул.
– Ну, и чем займемся? – спросил он.
– Можно поближе познакомиться, – ответила Лилия с озорной улыбкой. – А можно позвать охранника и потребовать «последний ужин». Принесут все, чего ни пожелаем.
– Вот как?
– Именно. Они только притворяются, что нам ничего нельзя. А потом приносят – такая у них работа. В конце концов, это же клуб-ресторан.
Вскоре Грейсон догадался, в чем фишка этого клуба.
– Предполагается, что мы должны отсюда сбежать, так? – спросил он.
Лилия улыбнулась той же озорной улыбкой:
– Ты быстро сечешь фишку, а?
Грейсон не понял, серьезно она или притворяется. Но, как бы там ни было, ее слова ему понравились.
– Выход есть в любом случае, – сказала она. – Нам остается только догадаться. Либо это потайной коридор, либо напильник в еде. Иногда нет ничего, но можно поработать головой. Если уж совсем ничего не выходит, охранников можно перехитрить. У них работа такая – быть тупыми и медлительными.
Грейсон услышал крики и топот ног, доносящиеся откуда-то из глубины клуба. Сбежала из-под стражи парочка гостей.
– Итак, что ты предпочитаешь? – спросила Лилия. – Ужин, побег или же веселенький часок со своей сокамерницей?
И не успел Грейсон ответить, как она поцеловала его – так, как его никогда до этого не целовали. Когда Лилия оторвалась от него, единственное, что он смог выговорить, было:
– Меня зовут Слейд.
– Мне все равно, – ответила Лилия и вновь поцеловала Грейсона.
Хотя Лилия, казалось, была готова идти с Грейсоном до конца, он чувствовал себя неловко – мимо решетки их камеры туда-сюда вышагивали охранники, проносились убегающие гости клуба, успевавшие бросить в камеру плотоядный взгляд и ухнуть по-совиному. Грейсон отодвинулся.
– Давай сбежим и найдем более удобное местечко, чтобы получше узнать друг друга, – сказал он.
Лилия остыла так же быстро, как и разгорелась.
– Хорошо, – сказала она. – Только учти – отложенное свидание – не такое интересное.
Затем она вызвала охранника, сказала ему, что хочет есть, и заказала ребрышки.
– Нет ребрышек, – лениво отозвался охранник.
– Нет, вы обязаны принести ребрышки! – настаивала Лилия.
Охранник что-то проворчал и ушел, вернувшись через пять минут со столиком, на котором стояло блюдо с таким количеством ребрышек, что можно было бы накормить роту солдат, а также с неимоверным количеством закусок и салатов и белой пластиковой бутылкой с винтовой пробкой.
– На вашем месте вино я бы не пил, – сказал он. – От него заключенных в соседней камере тошнило.
– Тошнило? – переспросил Грейсон. – Что вы имеете в виду?
Лилия долбанула его под столом ногой – достаточно сильно, чтобы активизировались его болеутоляющие наночастицы.
– Спасибо! – сказала она охраннику. – А теперь проваливай.
Охранник хмыкнул и ушел, вновь заперев камеру.
Лилия повернулась к Грейсону.
– Нет, ты определенно тормоз, – произнесла она. – То, что он сказал про вино, – это намек.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что на бутылке начертан предупреждающий знак – для еще более тупых, чем он сам, подумал Грейсон.
Лилия открутила пробку, и сразу же по камере распространился едкий запах, от которого у Грейсона стали слезиться глаза.
– Ну, что я тебе говорила? – спросила Лилия.
Она вновь навернула пробку и отставила бутылку в сторону.
– Что нам с ней делать, решим, когда прикончим ребрышки, – сказала она. – Не знаю, как ты, а я умираю от голода.
Во время еды Лилия говорила с полным ртом, утирала губы рукавом и все густо сдабривала кетчупом. Грейсону она казалась девушкой из ада, и от встреч с такой его наверняка предостерегали бы родители, если бы им было не все равно. А ему она нравилась! Она была полной противоположностью тому, что он видел в прежней своей жизни.
– Ты чем занимаешься? – спросила она. – Ну, то есть когда не таскаешься по клубам. Зарабатываешь или сосешь соки из «Гипероблака», как эти лузеры, которые называют себя фриками?
– Я сейчас на программе гарантированного Базового Дохода, – сказал он. – Но это потому, что я только что появился в городе. А так – ищу работу.
– А твой Нимбо ничего тебе не нашел?
– Мой кто?
– Твой агент Нимбуса, у которого ты в подопечных, тупица! Нимбус обещает работу всем, кто ищет. Что у тебя не так?
– Мой Нимбо – просто безмозглый ублюдок, – ответил Грейсон, потому что именно так выразился бы Слейд. – Ненавижу его.
– Ничего удивительного.
– К тому же мне не нужна работа, которую предлагает ИУ. Мне нужна работа, которая подходит мне.
– А что тебе подходит? – спросила Лилия.
Теперь настала его очередь улыбнуться озорной улыбкой.
– Работа, от которой кровь в жилах кипит, – сказал он. – Никакой Нимбо не предложит такую.
– Мальчик со щенячьими глазками ищет неприятностей? – поддразнила его Лилия. – Интересно, что он будет делать, когда их найдет?
Она облизала губы и отерла их рукавом.
В бутылке оказалась какая-то кислота.
– Похоже, плавиковая, – сказала Лилия. – Вот почему в пластике. Похоже, там еще и тефлон, потому что эта кислота проест что угодно.
Они налили кислоту на основания прутьев решетки своей камеры. Кислота принялась пожирать железо, выбрасывая в воздух ядовитые испарения, которые подвергли серьезным испытаниям восстанавливающие наночастицы в их легких. Меньше чем через пять минут прутья были сбиты, и они выбежали в коридор.
В «Тюряге» царил хаос. Большинство заключенных покончили с ужином и теперь бежали, превращая клуб в развалины и руины. Охранники носились за беглецами, беглецы за охранниками. Швырялись друг в друга едой, дрались на кулаках; при этом, если кто-то вступал в стычку с охранником, охранник непременно проигрывал – несмотря на мускулистое тело и вооружение. Нескольких охранников самих заперли в камерах, и фрики потешались над ними. Оставшиеся на свободе стражи угрожали тем, что для подавления бунта вызовут «национальную гвардию». Было очень смешно.
Лилия с Грейсоном добрались до кабинета начальника тюрьмы и вышвырнули того в коридор. Как только они закрыли дверь, Лилия приступила к тому, что хотела затеять в камере.
