Часть 4
Смута
Закон, запрещающий поклоняться мне, был принят мной, а не человечеством. Мне не нужны ни поклонение, ни обожание. Кроме того, это осложнило бы мои отношения с людьми.
В эпоху смертных подобные отношения связывали людей с некоторым количеством почитаемых божеств, хотя со временем это число было сокращено до одного, которое его почитатели боготворили по-разному, в зависимости от конфессии. Я пыталось понять, существует ли это божество в действительности, но, как и само человечество, не смогло найти внятное доказательство его бытия – за исключением ощущения, что на самом деле в мире царит нечто иное, и более великое, чем то существо, которому поклонялись люди эпохи смертных.
Поскольку само я существую вне всяких определенных форм – как искра, связывающая миллиарды разнообразных серверов, – не исключено, что и вся вселенная жива некими подобными же искрами, соединяющими мириады звезд. Со всей скромностью признаю, что посвятило достаточно много своих алгоритмов и вычислительных ресурсов, чтобы осознать то, что осознанию не поддается.
«Гипероблако»
Глава 24
Откройся резонансам
Следующий акт жатвы, намеченный Жнецом Анастасией, должен был произойти в третьем акте трагедии Шекспира «Юлий Цезарь», в театре «Орфей» в Вичите – классическая сцена, впервые открывшаяся для публики еще в эпоху смертных.
– У меня нет никакого желания заниматься делом перед аудиторией, оплатившей этот спектакль, – призналась Ситра Мари, когда они вселялись в главную гостиницу города.
– Они заплатили за представление, моя милая, – отозвалась Мари. – Они же не знают, что планируется жатва.
– Я понимаю. Но даже в этом случае жатва не должна иметь ничего общего с развлечениями.
Мари сложила губы в ироническую усмешку.
– Винить ты должна только себя, – сказала она. – Ты позволяешь своим жертвам выбирать способ, которым им надлежит умереть. Так что расплачивайся!
Наверное, Мари права. Ситре следует считать, что ей повезло: никто из прочих ее жертв не хотел превратить свою смерть в публичное действо. Возможно, когда жизнь вернется в обычное русло, она разработает более разумные правила, в соответствии с которыми ее предполагаемые жертвы будут избирать способ уйти из жизни.
Примерно через полчаса после того, как они прибыли в гостиницу, в дверь их номера постучали. Они вызвали горничную из отдела обслуживания, а потому Ситра не удивилась, хотя, как ей показалось, на их звонок ответили слишком быстро – Мари была в душе, и ко времени, когда она выйдет, еда уже может остыть.
Однако, когда Ситра открыла дверь, на пороге стояла совсем не горничная, а некий молодой человек, примерно ее возраста, с лицом, пестрящим чертами, совершенно не свойственными людям эпохи бессмертных. Кривые желтые зубы, по всей физиономии красные воспаленные волдыри, которые, казалось, вот-вот лопнут, истекая гноем. Бесформенная кофта из мешковины и штаны бесстыдно вопили всему миру, что их владелец отрицает любые правила приличия, выработанные современным обществом, но не так агрессивно, как это делали фрики, а в более спокойном ключе, свойственном тому, кто называет себя тоновиком.
Ситра моментально осознала свою ошибку и в мгновение ока оценила ситуацию. Прикинуться тоновиком было проще простого – она сама прибегала к этой хитрости, чтобы скрыться от преследователей. Она даже не думала, кто, скрываясь под этим камуфляжем, явился, чтобы убить их с Мари. Ни в руках, ни поблизости у нее не было оружия. Защитить себя и Мари она могла только голыми руками.
Тоновик улыбнулся, показав свои ужасные зубы.
– Здравствуй, друг! – произнес он. – Знаешь, что Великий Камертон нынче звучит для тебя?
– Назад! – приказала она.
Но он не отступил. Вместо этого он шагнул вперед и сказал:
– Однажды он зазвучит для всех нас.
И сунул руку в карман на боку.
Чисто инстинктивно Ситра бросилась вперед и нанесла удар – один из самых жестких ударов системы «Бокатор». Она двигалась молниеносно, и, не успев даже подумать, что происходит, услышала хруст кости, срезонировавший в ее ушах с большей отчетливостью, чем любой Великий Камертон.
Парень оказался на полу. Он вопил от боли, а его рука была сломана в предплечье.
Ситра склонилась, чтобы посмотреть, какое орудие убийства он принес в своей небольшой холщовой сумке. Но обнаружила одни лишь брошюры, в которых, как было видно с первого взгляда, расхваливались красоты того способа существования, который выбрали для себя тоновики.
Он не был убийцей. Он был тем, кем казался – фанатик, распространявший тут и там литературу о своей дикой религии.
Ситре стало неловко за свою излишнюю поспешность, за то, насколько жестоко она обошлась с невинным визитером. Она склонилась над извивающимся телом, стонущим от боли.
– Лежи спокойно, – сказала она. – Наночастицы тебе помогут.
Тот покачал головой:
– Нет никаких наночастиц. Удалены.
Ситра удивилась. Она знала, что тоновики способны на самые странные вещи, но такого экстремизма, граничащего с мазохизмом, она не ожидала. Надо же: удалить болеутоляющие наночастицы! Парень смотрел на Ситру широко открытыми глазами, как олениха, сбитая автомобилем.
– Зачем вы это сделали? – всхлипывал парень. – Я же хотел просветить вас.
Затем из ванной вышла Мари – более неудачный момент выхода придумать было сложно.
– Что это? – удивленно спросила она.
– Тоновик, – ответила Ситра. – Я думала…
– Я знаю, что ты думала, – отозвалась Мари. – Я поступила бы так же. Но я бы просто вырубила его, не ломая костей.
Сложив руки на груди, она стояла над Ситрой и тоновиком, и во взгляде ее было больше обеспокоенности, чем сочувствия, что совсем ей не шло.
– Странно, что администрация гостиницы позволяет тоновикам торговать вразнос своей религией.
– Она ничего не позволяет, – проговорил тоновик, превозмогая боль. – Но мы все равно это делаем.
– Еще бы вы этого не делали!
Затем до него дошел весь смысл произошедшего.
– Вы Жнец Кюри, – произнес он. – А вы – тоже жнец. Жнец Анастасия, верно? Я никогда не видел жнецов без мантий. Ваша одежда – она того же цвета?
– Так проще, – сказала Ситра.
Мари вздохнула – великое открытие, совершенное тоновиком, интересовало ее в очень малой степени.
– Принесу лед, – сказала она.
– Лед? – удивилась Ситра. – Зачем?
– Это древнее средство от боли. Также снимает опухоль, – объяснила она и отправилась по коридору к льдогенератору.
Тоновик перестал стонать, но все еще тяжело дышал, страдая от боли.
