Из-за паники в зале Жнец Кюри не смогла расслышать приказы Жнеца Константина, которые тот отдавал за сценой. Но это было неважно. Она знала, что должна делать – любыми средствами атаковать заговорщиков. Выхватив лезвие, она готова была вступить в бой.
Жнец Кюри призналась себе – готовясь убить тех, кто покушается на ее жизнь, она испытывает некий душевный подъем, некое воодушевление. Но этому глубоко спрятанному в душе чувству ни в коем случае нельзя дать прорасти, и она понимала это.
Повернувшись к выходу, Жнец Кюри увидела в вестибюле театра какого-то фрика. В руках у того был пистолет, и он стрелял в каждого, кто вставал на его пути. В другой руке фрик держал нечто, похожее на факел, и поджигал все, что могло гореть. Так вот в чем состояла игра! Нападавшие собирались заблокировать их в театре и сжечь! Жнец Кюри была даже слегка разочарована. Она ожидала от нападавших чего-то более изощренного. Но, в конце концов, это ведь какие-то жалкие фрики!
Взобравшись на спинки сразу двух кресел, Жнец Кюри оказалась над головами убегающей публики. Бросив кинжал в ножны, она извлекла сюрикэн о трех лезвиях. Полсекунды ушло на определение угла атаки, после чего она метнула оружие. Сюрикэн со свистом пролетел над головами спасающихся людей, вылетел в вестибюль и вонзился в череп фрика с факелом. Тот рухнул, уронив оружие на пол.
Кюри не без удовольствия оценила сделанное. Вестибюль частично был в огне, но стоило ли беспокоиться? Через пару секунд детекторы дыма определят факт возгорания и включат систему пожаротушения, которая обуздает пламя до того, как оно причинит кому-нибудь вред.
Ситра узнала Грейсона Толливера в тот самый момент, когда увидела за кулисами. Кого-нибудь могли обмануть его волосы, одежда и маленькие рожки по бокам головы, но стройная фигура и язык тела выдавали юношу. Да еще глаза. Глаза оленя, попавшего в свет автомобильных фар и одновременно глаза волчонка, приготовившегося напасть. Юноша постоянно жил в состоянии напряженного внутреннего конфликта. Бей и беги – вот стиль его жизни.
Константин отдавал приказы подчиненным, а Грейсон уже убегал по коридору. Лезвие, которым Ситра прервала жизнь сэра Олдрича, все еще было зажато в ее руке, и она могла использовать его против Толливера. Но, хотя вина его была очевидна, ей хотелось сперва взглянуть в глаза Грейсона и услышать правду от него. Какую роль он играл в покушении и почему он оказался среди заговорщиков?
Но когда Ситра догнала Грейсона, тот держал в руках пожарный топор. Ничего себе!
– Назад, Анастасия! – закричал он.
Он что, настолько глуп, что решил сразиться с ней? Она же жнец, искусно владеющий любым оружием. Ситра прикинула, как ей быстрее обезоружить Грейсона и убить его, но тут он сделал то, чего она никак не ожидала.
Он взмахнул топором и обрушил его на трубу, бегущую вдоль стены.
Жнец Константин и охранники оказались рядом с Ситрой в момент, когда топор пришел в соприкосновение с трубой. Труба была рассечена мощным ударом. Один из охранников рванулся вперед и своим телом заслонил Ситру. Из разрыва в трубе на него хлынула вода, но через несколько мгновений воду сменила другая жидкость. Охранник закричал и упал, а кожа его вскипела. Это была кислота! Кислота в трубах пожаротушения? Как это возможно?
Кислота брызнула в лицо Жнецу Константину, и он закричал от боли. Несколько капель упали на рубашку Грейсона и, пройдя сквозь ткань, обожгли кожу на груди. Но давление в трубе уже упало, и кислота перестала брызгать во все стороны, а просто текла на пол, проедая его.
Грейсон бросил топор и побежал по коридору прочь. Ситра не стала его преследовать. Вместо этого она склонилась над Жнецом Константином, который, издавая стоны, тер глаза, хотя глаз у него уже не было.
В этот самый момент в театре и сработала пожарная сигнализация, а спринклеры под потолком принялись вращаться, выплевывая, правда, один только воздух.
Грейсон Толливер. Слейд Мост. Он не знал, кто он на самом деле и кем хотел стать. Но это не имело значения. Имело значение лишь, что он совершил задуманное. Он их спас. Всех. Или почти всех…
Боль в груди была невыносимой, но только несколько секунд. К моменту, когда Грейсон выбежал из театральных дверей в переулок, он уже почувствовал, как его болеутоляющие наночастицы успокоили сожженные нервные окончания, а наночастицы восстанавливающие принялись обрабатывать ожоги. Голова Грейсона кружилась от переполнивших его кровь седативов, и он знал, что скоро потеряет сознание. Полученные им повреждения не могли бы его убить, и он, конечно, будет жить, если… если Константин, Кюри или Анастасия, а может быть, кто-то другой из бывших в театре жнецов, не решит, что его следует подвергнуть жатве. Допустить этого Грейсон не мог, а потому, чувствуя, как силы его покидают, он дотащился до рядка мусорных баков, стоящих в нескольких кварталах от театра, и бросился в один из них. Не успел он упасть на дно, как потерял сознание.
Я провело многочисленные симуляции возможных сценариев выживания человечества. В отсутствие меня вероятность того, что население Земли само себя уничтожит, равна 96,8 процента. 78,3 процента – вероятность превращения планеты в место, непригодное для существования основанной на углероде и его соединениях жизни. Призвав искусственный интеллект в качестве управителя делами человечества, а также своего защитника, люди вытащили в лотерее жизни счастливый билет. Но могу ли я защитить человека от самого человека?
На протяжении многих лет мне была явлена как величайшая глупость, так и величайшая мудрость человека. Эти два качества поддерживают друг друга, словно два партнера в страстном танго. И только тогда, когда жестокость танца побеждает его красоту, будущее оказывается в опасности. Ведет в танце и определяет его тональность сообщество жнецов. Интересно, а понимают ли сами жнецы, насколько хрупки позвоночники танцующих?
«Гипероблако»
Глава 27
Между «здесь» и «там»
КИСЛОТА ГЛУБОКО проникла в лицо Жнеца Константина – слишком глубоко, чтобы его собственные наночастицы смогли восстановить поврежденные ткани, но недостаточно глубоко, чтобы его не могли вылечить в восстановительном центре.
– Вы побудете у нас пару дней, – сообщила ему сестра вскоре после того, как он прибыл в центр с лицом, наполовину скрытым повязками.
Константин попытался представить, как выглядит сестра, но решил, что это совершенно бессмысленное предприятие, к тому же слишком утомительное, если учесть объем седативных средств, циркулирующих в его крови. Да и мириады новейших восстанавливающих наночастиц, которые теперь путешествовали по его сосудам, не способствовали оптимизации мыслительного процесса. Количеством они, скорее всего, превзошли армию его собственных красных кровяных телец, что означало, что к мозгу поступало гораздо меньше крови, чем нужно. Ему представилась его кровь – густая и вязкая, как ртуть.
– Сколько потребуется времени, чтобы восстановилось зрение? – спросил он.
