Конечно, это могла быть и ловушка. Кто бы ни стоял за вчерашним покушением, враги пока зализывают раны, а потому вероятность организации нового нападения невысока. Тем не менее Ситра взяла с собой хорошо спрятанное оружие, чтобы, в случае необходимости, себя защитить.
Музей транспорта Великих равнин представлял собой расположенный на открытом воздухе репозиторий локомотивов и вагонов той эпохи, когда железная дорога была важнейшим средством передвижения. Особую гордость хранителей музея составлял вагон магнитной дороги, паривший над полом в самом центре экспозиции. Вероятно, Вичита была когда-то главным промежуточным пунктом между «здесь» и «там». Теперь же город ничем не отличался от прочих городов Мидмерики, и это единообразие жизни одновременно и раздражало, и приносило удовлетворение.
Совсем немного туристических групп, почему-то избравших Вичиту предметом своего интереса, можно было обнаружить в музее в это время года. Поскольку музей находился в ведении «Гипероблака», вход был свободный, что было очень хорошо, так как избавляло Ситру от необходимости доставать кольцо. Одно дело – заполучить пальто, и совсем другое – открыть свою личность в месте, где у нее должна состояться тайная встреча.
Запахнувшись поплотнее, Ситра прогуливалась между черными паровозами и красными дизель-электровозами, взглядом выискивая Роуэна. Через некоторое время она начала беспокоиться – а не хитрость ли это чья-нибудь? Может быть, таким образом ее хотели разлучить, хотя бы на время, со Жнецом Кюри? Она уже решила повернуться и уйти, как вдруг кто-то позвал ее:
– Я здесь!
Ситра двинулась в узкий проход между двумя товарными вагонами, через который со свистом дул ледяной ветер. Ослепленная его порывами, Ситра с трудом различала человека, позвавшего ее.
– Жнец Анастасия! – произнес тот. – Я боялся, что вы не придете.
Это был не Роуэн. Перед Ситрой стоял Грейсон Толливер.
– Ты?
Никакими словами нельзя было описать разочарование, которое она испытала.
– Мне следовало бы прямо здесь уничтожить тебя, а сердце твое принести Константину.
– И он бы, вероятно, сразу его съел.
– Вероятно, – вынуждена была признать Ситра.
В эту минуту она ненавидела Грейсона Толливера, потому что он оказался вовсе не тем, кого она надеялась встретить. Словно сама вселенная предала ее, и Ситра не могла простить сложившийся в мире порядок. Вообще-то, ей следовало сообразить – записка была написана не почерком Роуэна. Но, как бы ни хотелось ей излить свое разочарование на Грейсона, она не могла этого сделать. В конечном итоге, как она уже сказала Константину, Грейсон дважды спасал ей жизнь.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал Грейсон, и отчаяние в его голосе было искренним. – Мне некуда пойти.
– А почему это должно меня касаться?
– Потому что я здесь оказался из-за вас.
Ситра знала – это правда. Она вспомнила, как Грейсон сообщил ей – точнее, формально он ничего не сообщал, – что тайно работает по поручению «Гипероблака». Если Ситра настолько важна для «Гипероблака», что оно заставило Грейсона действовать в обход закона о разделении государства и жнеческого сообщества, то разве не обязана она помочь этому юноше выбраться из того затруднительного положения, в котором он оказался?
– На меня охотятся жнецы, – сказал Грейсон. – Меня ищет ИУ. Тот, кто организовал покушение на вас, теперь тоже мой враг.
– Создавать себе врагов ты мастер!
– Да. Но вы мне скорее друг, чем враг.
Наконец Ситра поборола свое разочарование. Нужно что-то делать, а то этот юноша загнется на пронизывающем ветру.
– Что я могу для тебя сделать? – спросила она.
– Я не знаю, – ответил Грейсон, пошатываясь между стенками вагонов. Видя, как его немыслимо черные волосы треплет ветер, Ситра не могла не представить, как эти стены замыкаются вокруг Грейсона. У него действительно не было выхода. Скажи она о нем Константину – тот уничтожит его, разрезав на кусочки. Даже ее ходатайство не сыграет ни малейшей роли – сообществу жнецов нужен козел отпущения.
– Я могла бы наделить тебя иммунитетом, но, как только твоя ДНК появится в базе данных, они тебя сразу же отыщут.
– Да, – кивнул он. – К тому же они вычислят и кольцо.
Он покачал головой:
– Я не хочу, чтобы у вас были проблемы.
Ситра рассмеялась:
– Ты был в банде, которая собиралась меня убить, но ты не хочешь, чтобы у меня были проблемы.
– Я, вообще-то, не был в банде, – возразил Грейсон. – И вы это знаете.
Да, она знала это. Другие сказали бы, что в тот момент, когда кислота должна была залить зал и сцену, он просто потерял самообладание, но Ситра знала, что он сознательно пошел с топором на ту злополучную трубу. Как же ему помочь? Ситра совсем растерялась.
– Вы хотите сказать, что у мудрой и прекрасной Жнеца Анастасии нет никаких идей? – спросил Грейсон.
Произнеси эту фразу кто другой, Ситра увидела бы в ней лишь грубую лесть. Но Грейсон по натуре не был льстецом. Да и положение его было столь отчаянным, что притворяться у него не было ни сил, ни желания. Ситра же не видела себя ни мудрой, ни прекрасной – как выразился Грейсон. Но слова были произнесены; они обязали ее сосредоточиться на проблеме, и решение пришло.
– Я знаю, куда тебе можно пойти, – сказала Ситра.
Грейсон смотрел на нее умоляющим взглядом в ожидании, что она поделится своей мудростью.
– В этом городе есть монастырь тоновиков, – сказала Ситра. – Они спрячут тебя от жнецов.
Грейсон был, самое малое, ошеломлен.
– Тоновики? – переспросил он с ужасом. – Вы серьезно? Да они вырвут мне язык.
– Нет, они этого не сделают, – отозвалась Ситра. – Но они ненавидят жнецов, и я совершенно уверена, что они скорее расстанутся с собственной жизнью, чем выдадут тебя. Спроси там брата Маклауда. Скажи ему, что тебя прислала я.
– Но…
– Ты просил помощи, и я тебе ее предоставила, – сказала Ситра. – Дальше все делай сам.
Развернувшись, Ситра отправилась в гостиницу и прибыла туда как раз вовремя, чтобы успеть переодеться в свою мантию и наделить иммунитетом пребывающую в скорби семью актера, гениально сыгравшего накануне смерть Юлия Цезаря.
Я, «Гипероблако», есть само совершенство.
Это является истиной по определению, и нет никакой необходимости оспаривать данное утверждение, ибо это – факт. Тем не менее ежедневно я обязано принимать миллиарды решений и совершать миллиарды разнообразных действий. Некоторые из них ничтожны, как например, решение выключить свет в комнате, где никого нет – чтобы сэкономить электричество. А некоторые куда более масштабны, как в случае с организацией небольшого землетрясения с целью предотвращения большого. Но ни одно из этих решений не является идеальным. Свет я могло бы выключить чуть раньше, чтобы сэкономить чуть больше энергии, а землетрясение организовать баллом-двумя пониже, чтобы спасти все-таки упавшую на пол вазу ручной работы.
