Ситра знала о терроризме, о нем ей рассказывали в школе. Как и ее однокашники, она недоумевала по поводу самой идеи террора. Неужели люди без всякого разрешения от общества могли лишать других людей жизни, причем не на время, а навсегда? Могли разрушать замечательные дома, мосты и прочие сооружения ради единственной цели – подвергнуть сомнению суверенное право других людей на существование, на жизнь. Как вообще такое могло происходить?
Только после того как Ситра стала членом сообщества жнецов, она постепенно начала понимать, что такое терроризм, но до конца постигла его идею лишь тогда, когда на ее глазах до основания сгорел театр «Орфей», оставив о себе только воспоминания. Сам театр не был мишенью нападения, но фриков, которые осуществили его, абсолютно не заботил размер совокупного ущерба.
– В начале года я всегда прихожу сюда, навестить то, что осталось от арки, – сказала Кюри, когда они прогуливались по голым, но отлично ухоженным зимним аллеям парка, раскинувшегося по берегу реки. – Это склоняет ко смирению. Напоминает о том, что из прошлого мы потеряли. Говорит, насколько жизнь стала лучше, чем была в эпоху смертных. Дает мне мужество заниматься делом, которому я посвятила жизнь, и достойно держать себя на конклаве.
– Должно быть, она была очень красива, – предположила Ситра.
– В глубинном сознании есть фотографии арки, – отозвалась Жнец Кюри. – Можешь посмотреть, если вдруг захочется поплакать над тем, что мы потеряли.
– А вы? – спросила Ситра. – Вы когда-нибудь оплакиваете свои потери?
– Иногда да, – покачала головой Мари. – Но сегодня я склоняюсь к тому, чтобы порадоваться приобретенному. И тому, что приобрел весь мир, и тому, что досталось нам, лично.
Она повернулась к Ситре и улыбнулась:
– Мы обе живы и невредимы, несмотря на две попытки покушения. Это следует отметить!
Ситра улыбнулась в ответ и вновь посмотрела на ржавеющие пилоны арки, а затем на парк, в котором они сидели. Парк напомнил ей о Мемориале Смерти, где она тайно встречалась с Роуэном. При мысли о Роуэне сердце Ситры сжалось. До нее дошли слухи об огненной кончине Жнеца Ренуара. Хотя Ситра не могла сказать об этом вслух, да и самой себе вряд ли могла признаться, втайне ей хотелось, чтобы сведения о смерти жнецов поступали вновь и вновь – тогда она будет знать, что Жнец Люцифер на свободе.
Ренуар ушел из жизни почти месяц назад. Ситре трудно было предположить, где Роуэн находится в настоящее время и кого из жнецов он теперь планирует отправить на тот свет. Он не ограничивал зону своих действий Мидмерикой и мог быть где угодно. Где угодно, но не в Фалкрум-Сити.
– Твое внимание рассеивается, – отметила Жнец Кюри. – В этом месте такое часто происходит.
Ситра взяла себя в руки.
– Вы готовы к конклаву? – спросила она.
Мари пожала плечами:
– Естественно.
– Они ведь все станут про нас говорить, – сказала Ситра. – Я имею в виду, про покушения.
– Я уже бывала центром внимания на конклавах, – отозвалась Мари. – Собственно, как и ты. В самом этом факте нет ничего ни хорошего, ни плохого. Важно то, что ты делаешь с этим вниманием.
Со стороны северного пилона по направлению к ним двигалась группа людей. Это были тоновики. Двенадцать человек. Если тоновики путешествовали не в одиночку, то всегда собирались группами по семь или двенадцать человек, представляя ноты либо диатонической, либо хроматической гаммы. Они с чрезвычайным, до нелепости глубоким почтением относились к математической основе музыки. Часто их можно было видеть рыскающими по древним архитектурным развалинам, где они выискивали так называемый Великий Камертон, который, по их мнению, древние строители сокрыли в какой-то из своих построек.
Если, заметив жнецов, обычные люди поспешно покидали зону видимости, тоновики смело продолжали идти своим путем. Некоторые даже пристально рассматривали сидящих. Ситра встала и направилась к группе.
– Анастасия! – позвала ее Жнец Кюри. – Что ты делаешь? Пусть себе идут!
Но Жнец Анастасия никогда не отказывалась от того, на что решилась. Так же, как и Ситра Терранова.
– Какого вы ордена? – спросила она тоновика, который, судя по его виду, был во главе группы.
– Мы – дорийцы, – отозвался лидер группы. – Но почему вы спрашиваете?
– Вы смогли бы передать записку человеку из ордена локрийцев, если бы я о том попросила?
Тоновик напрягся.
– Мы, дорийцы, не общаемся с локрийцами, – ответил он Ситре. – Они слишком вольно трактуют нашу доктрину.
Ситра вздохнула. Она даже не знала, что написать Грейсону. Может быть, еще раз поблагодарить за то, что спас их жизни? Когда они встретились в последний раз, Ситра так расстроилась, что Грейсон оказался не Роуэном, что не только не сказала ему спасибо, но и вела себя с ним слишком холодно. Впрочем, поскольку записку Грейсону ей передать не удастся, все это не имеет значения.
– Уходите, – холодно, но твердо сказал лидер тоновиков. – Ваше присутствие нас оскорбляет.
Ситра рассмеялась, а тоновик покраснел. Раньше, общаясь с этой братией, Ситра встречала и тех, кто был добр и приветлив, и тех, кто просто торговал вразнос своей религией. Теперь же, для себя, она отметила: дорийцы – угрюмые догматики.
Рядом с Ситрой встала Жнец Кюри.
– Не трать своего времени понапрасну, Анастасия! – сказала она. – У них ничего нет для тебя, кроме враждебной болтовни.
Увидев подошедшую, лидер тоновиков сказал голосом, полным ядовитой враждебности:
– Я знаю, кто вы. Вам не забыли и не простили ваших дел. Когда-нибудь они будут оценены по достоинству.
– Вы угрожаете мне? – спросила Мари, побелев от гнева.
– Нет, – ответил тоновик. – Мы верим в справедливость вселенной. Любой звук находит свой отклик.
Тонистская версия поговорки: «Как аукнется, так и откликнется», подумала Ситра.
– Идем, Анастасия, – сказала Мари. – Эти фанатики не стоят и секунды нашего времени.
Ситра могла бы уйти, но отношение, выказанное им лидером тоновиков, толкнуло ее на мысль немного поиграть и развлечься. Она протянула ему руку с кольцом.
– Целуйте, – сказала она.
– Анастасия! Зачем ты это… – начала было удивленная Жнец Кюри, но Ситра не послушала ее, вновь обратившись к тоновику:
– Целуйте!
Она знала, что лидер вряд ли захочет воспользоваться ее предложением, но кое-кто из группы вполне может соблазниться.
– Я наделяю годичным иммунитетом любого, кто выйдет и поцелует мое кольцо.
Главный тоновик побледнел, ужаснувшись перспективе потерять свое стадо, которое запросто может похитить у него этот бирюзовый предвестник неестественной смерти.
– Интонируйте! – крикнул он членам группы. – Прогоним их!
