– Как я выглядела? – спросила Жнец Кюри.
– Впечатляюще, – отозвалась Анастасия.
Все сидевшие вокруг подтвердили это, хотя многими в зале владело дурное предчувствие, омрачавшее даже самые радужные надежды.
После дебатов жнецов выпустили в ротонду, на перерыв. Не потому, что те хотели перекусить – несмотря на то что столы вновь ломились от яств, жнецы все как один пришли к выводу, что есть вещи более важные, чем трапеза.
Жнеца Кюри, словно защищая от врага, окружили ее основные сторонники: Мандела, Сервантес, Энджелоу, Сунь-Цзы и некоторые другие. Как всегда, когда Анастасия попадала в окружение великих, она чувствовала себя неловко, но те приняли ее в свою компанию, дав понять, что она им ровня.
– Как обстоят дела? – спрашивала Жнец Кюри у каждого, кто имел достаточно самообладания, чтобы рассказать ей о реальном положении дел.
– Даже не знаю, – нерешительно отвечал Жнец Мандела, покачав головой. – Мы отсекли явных сторонников Годдарда, но остается еще около сотни не примкнувших ни к кому жнецов, которые могут проголосовать и так, и эдак.
– Если вам интересно мое мнение, – сказал Сунь-Цзы, никогда не отличавшийся оптимизмом, – то я думаю: все уже исчислено, взвешено, разделено. Вы слышали, что спрашивают друг у друга жнецы? Если отменят квоту, повлияет ли это на порядок выбора жертв? Будут ли сняты запреты на брак? Отменят ли генетический индекс и практику наказаний за этническую предубежденность? Это ужасно.
– Все верно, – признала Анастасия. – У Годдарда один-единственный – и положительный ответ на все эти вопросы.
– Именно, – кивнул головой Сервантес. – И он говорит жнецам то, что они хотят услышать.
– Увы, таков обычный порядок вещей! – грустно произнесла Жнец Энджелоу.
– Не в нашем случае! – возразил Мандела. – Блестками нас не увлечь.
– Скажите это жнецам, которые украсили свои мантии драгоценностями, – покачав головой, проговорил Сервантес, окинув взглядом ротонду.
А затем в разговор вмешался новый голос. Это был Жнец По, чья физиономия постоянно несла на себе печать гораздо большей скорби, чем хорошо всем известное лицо его Покровителя.
– Не хочу выглядеть вестником судьбы, – мрачно сказал он, – но не нужно забывать, что голосуем мы тайно. Уверен: открыто, на людях многие изображают из себя сторонников Жнеца Кюри; голосовать же они будут за Годдарда.
Слова правды ударили, словно стук клюва ворона в дверь комнаты несчастного героя великой поэмы, написанной Покровителем мрачного жнеца.
– Нам нужно больше времени, – посетовала Мари, но время, увы, было тем ресурсом, которым они не располагали.
– Голосование проходит однодневно, чтобы не допустить интриг и силового принуждения, – напомнила Жнец Энджелоу. – А такое возможно, если растянуть кампанию.
– Но он же обманывает их, – возмутился Жнец Сунь-Цзы. – Явился ниоткуда, предлагает нектар и амброзию – вечные желания жнецов. Они словно под гипнозом!
– Нас невозможно загипнотизировать, – твердо сказал Жнец Мандела. – Мы – жнецы.
– Мы всего лишь люди, – покачала головой Жнец Кюри. – И мы способны совершать ошибки. Поверьте, если Годдарда изберут на должность Высокого Лезвия, половина тех жнецов, которые поспособствуют этому, пожалеют о своем выборе уже на следующее утро. Но будет поздно.
Все больше и больше жнецов подходили к Мари, предлагая ей поддержку, но даже при этом было ясно, что этой поддержки ей будет недостаточно.
И, когда до конца перерыва оставалось несколько минут, Анастасия решила, что пришла пора и ей принять участие. Она использует свое влияние на молодых жнецов. Может быть, ей удастся привлечь на свою сторону тех, кто уже подпал под чары Годдарда. И, конечно, первым, кого она встретила, был Моррисон.
– Волнующий день, верно? – сказал он.
– Слушай, Моррисон! Оставь меня в покое, прошу тебя.
– Да перестань уже быть такой… недотрогой, – сказал он, хотя собирался сказать «заразой».
– Я серьезно отношусь к работе жнеца, – покачала головой Анастасия. – И тебя я больше уважала бы, если бы ты относился к ней так же.
– Да никаких проблем! – ответил Моррисон. – Ты забыла, что это я поддержал выдвижение Госпожи Смерть. Я знал, что таким образом стану врагом всем «новым», но я ведь это сделал!
Анастасия почувствовала, что ее втягивают в какую-то драму. И она зря тратит драгоценное время.
– Если хочешь помочь, Моррисон, – сказала она, – тогда используй все свое обаяние и внешность, чтобы обеспечить Жнецу Кюри как можно больше голосов.
– Так ты считаешь, что я обаятельный? – улыбнулся Моррисон.
Нет, с нее довольно. Она скользнула мимо него, но Моррисон сказал нечто, что заставило ее притормозить.
– Странно, что Годдард – как бы не вполне Годдард, верно?
Анастасия резко обернулась, а его слова так врезались в ее сознание, что это причинило ей почти физическую боль.
Видя, что вновь овладел вниманием девушки, Моррисон продолжал:
– Я имею в виду, голова составляет всего семь процентов от тела.
– Семь процентов, – повторила Анастасия, вспомнив этот факт из уроков анатомии. Колеса ее сознания, которые еще минуту назад беспомощно буксовали, теперь энергично крутились с бешеной скоростью.
– Моррисон! Ты гений. То есть я хотела сказать, что ты идиот. Но ты еще и гений!
– Спасибо! Голова на плечах у меня пока есть.
Двери в зал уже открылись, и жнецы входили и рассаживались. Анастасия металась в толпе в поисках дружественных лиц, которые могли бы, пусть и рискуя, помочь ей. Жнец Кюри уже была в зале, да она бы и не стала просить Мари ни о чем. С нее и так довольно. Жнеца Манделу она в любом случае просить не станет – он был председателем лицензионного комитета, и сейчас начнет раздавать кольца новоиспеченным жнецам. Можно было обратиться к Жнецу Аль-Фараби, но тот уже пожурил ее за плохое знание парламентской процедуры, и теперь может высмеять вновь. Анастасии был нужен тот, кого она могла назвать другом и кто мог просветить ее по части внутренних механизмов работы конклава и, вообще, сообщества жнецов.
Как тут делаются вещи. И как они не делаются.
Анастасия вспомнила про «Гипероблако». Про то, как «Гипероблако» нашло лазейку в собственных законах и сумело поговорить с ней, когда она находилась между жизнью и смертью. Сказало ей, что она – особенная. Что она сыграет важную роль, может быть, даже определяющую. Анастасия подозревала, что слова «Гипероблака» относились как раз к сегодняшнему дню. Теперь пришел черед Анастасии искать лазейку, причем достаточно широкую, чтобы протащить через нее все сообщество жнецов. Наконец она нашла того, кто был достоин ее тайного плана.
– Жнец Сервантес! – произнесла Анастасия, мягко взяв того под руку. – Могу я переговорить с вами?
