– Да, я прав, – сказал Роуэн, глубже забивая занозу в душу Рэнд. – Ты, по крайней мере, хоть наделила иммунитетом его семью?
– Не было необходимости. Родители оставили его задолго до совершеннолетия. Когда я его нашла, он жил один.
– Но ты хоть сообщила им, что он умер?
– А зачем? – ответила Рэнд, и он почувствовал, что она начинает защищаться. – И какое мне, вообще, до этого дело?
Роуэн понимал, что загнал Рэнд в угол, и мог бы позлорадствовать. Но он не стал этого делать – как и в поединке по системе «Бокатор», над прижатым к полу соперником злорадствовать не принято. Положено просто предложить ему сдаться.
– Ужасно, наверное, смотреть на Годдарда и понимать, что он – не тот, кого любишь! – сказал он.
Лицо Рэнд словно заледенело.
– Охранники отвезут тебя, – сказала она. – И если ты еще раз попробуешь забраться мне в душу, не Годдард, а я выбью из тебя мозги.
До окончания всей серии поединков Роуэн умирал еще шесть раз, но ни разу не позволил Годдарду выиграть. Не то чтобы Годдард был совсем безнадежен, но между его телом и головой все еще не возникла достаточно тесная связь, и Роуэн этим умело пользовался.
– Тебе предстоит испытать самое страшное мучение, – сказал Роуэну Годдард, когда тот в последний раз очнулся после процедуры восстановления. – Тебя подвергнут жатве перед Советом Верховных Жнецов, и ты исчезнешь навеки. Ты не останешься даже сноской на страницах истории. Тебя просто сотрут – как будто ты никогда и не жил.
– Думаю, мысль моя покажется сущим кошмаром, – ответил Роуэн, – но я никогда не испытывал неодолимого желания сделать свою жизнь центром существования Вселенной. Я вполне готов и исчезнуть.
Годдард посмотрел на него с нескрываемой ненавистью, которая вдруг на мгновение сменилась сожалением.
– Ты мог бы прославиться как величайший из жнецов, – сказал он. – Бок о бок мы упрочили бы наше присутствие в мире.
Он покачал головой и закончил:
– Нет более печального зрелища, чем зрелище утраченных возможностей.
Роуэн, конечно же, утратил множество разнообразных возможностей, но что было совершено, того не изменить. Он сделал свой выбор и жил сообразно с ним. «Гипероблако» дало ему тридцать девять процентов вероятности того, что он изменит этот мир, а потому его шансы были не так уж и плохи. Сейчас его должны отвезти в Стою, и, если Годдард успешно пройдет через расследование, Роуэн закончит там свои дни.
Но в Стое будет и Ситра.
Если надеяться Роуэну уже не на что, он будет хотя бы думать, что, может быть, увидит ее перед тем, как глаза его закроются навеки.
Глава 38
Три важные встречи
ОДИН МИЛЛИАРД ТРИСТА МИЛЛИОНОВ человеческих взаимодействий одновременно – вот масштабы объемов коммуникации, в которой я либо участвую непосредственно, либо обеспечиваю их средствами мониторинга. 27 марта в Год Хищника состоялись три встречи, которые я выделяю как наиболее важные.
Первый разговор был сугубо частным, и у меня не было доступа к детальной информации. Все, что я могу – это высказать основанные на косвенных данных предположения относительно содержания встречи. Произошла она в Сан-Антонио, в Техасе, в жилом доме о шестидесяти трех этажах, на самом верху которого располагается пентхаус, принадлежащий Жнецу Эйн Рэнд.
В этом жилом здании у меня нет камер – в полном соответствии с законами, относящимися к данному региону. Тем не менее уличные камеры зафиксировали прибытие группы высококвалифицированных ученых – инженеров, программистов и даже одного специалиста по биологии моря. Мои предположения состоят в том, что Жнец Годдард мог заманить их сюда, чтобы уничтожить. У него просто-таки мания – убивать тех, кто служит мне посредством участия в научных разработках. Особенно нетерпим Годдард к специалистам в области космических исследований. Только в прошлом году он подверг жатве несколько сотен людей, которые трудились в лаборатории, создающей двигатели на магнитной тяге, – с их помощью эти талантливые инженеры собирались дать человечеству средство путешествовать по дальнему космосу. А незадолго до этого жатве подвергся гениальный изобретатель системы глубокого анабиоза: его убийство было замаскировано под массовую жатву в самолете.
Я не могу выступить с обвинениями, поскольку располагаю не фактами, а лишь обоснованными предположениями относительно мотивов Годдарда. Также нет у меня и доказательств, подтверждающих факты диверсии, погубившей колонии на Луне, Марсе и на орбитальной станции. Но я твердо знаю одно: Годдард часто смотрит на ночное небо, но видит не звезды, а черноту космоса, их разделяющую.
Несколько часов я пребывало в ожидании, но никаких признаков того, что в здании идет жатва, не было. К моему удивлению, гости покинули здание вскоре после наступления темноты. О том, что происходило в пентхаусе, они не говорили. Но, судя по напряженному выражению их лиц, понятно было, что ни один из них ночью не уснет.
Второй достойный внимания разговор состоялся в Истмериканском городке Саванна – населенном пункте, где я самым тщательным образом пытаюсь сохранить очарование культуры эпохи смертных.
Тихая кофейня. Кабинет в ее дальнем углу. Три жнеца и один помощник. Два кофе, латте и горячий шоколад. Жнецы – в обычных одеждах, что позволяет им тайно встречаться на виду у всего мира. Мои камеры в самом заведении аккуратно выведены из строя Жнецом Майклом Фарадеем, о котором известно, что он покончил с собой около года назад. Это не страшно, поскольку через несколько столов от этой компании сидит мой робот с камерой и попивает чай. Робот лишен и сознания, и вычислительных способностей – оставлена лишь способность подражать людям и копировать их действия. Простое устройство, разработанное с единственной целью – минимизировать количество слепых зон, чтобы я могло более успешно служить человечеству. А сегодня служить человечеству – значит, подслушивать разговоры.
– Я страшно рада видеть тебя, Майкл, – сказала Жнец Кюри.
В свое время я было свидетелем зарождения романтических отношений между этой парой жнецов, а также глубокой и искренней дружбы, которая за этим последовала.
– И я тебя, Мари.
Робот отвернулся от четверки. Мне это не грозит никакими последствиями, поскольку точечные микрокамеры у робота встроены не в глаза – они расположены по всей окружности шеи и прикрыты полупрозрачной искусственной кожей, обеспечивая, таким образом, одновременный и полный обзор всего помещения. В грудь, бока и спину робота встроены мощные микрофоны. Голова же у него пуста и заполнена полистирольной пеной – так в ней не рискнут завестись насекомые, которые в этой части мира просто кишмя кишат.
Фарадей повернулся к Жнецу Анастасии. На губах его теплая, отеческая улыбка.
– Я вижу, наша ученица выросла в настоящего жнеца, – проговорил он.
– Мы можем ею гордиться.
Капилляры под кожей лица Жнеца Анастасии слегка расширились. Похвала заставила ее щеки порозоветь.
