– Вот. Более точная картина той ситуации, в которой мы находимся, – сказала Анастасия.
Верховного Жнеца Ксенократа эта фраза не развеселила.
– Никто не обвинит вас в избытке оптимизма, мисс Терранова, – произнес он, использовав старое имя Анастасии, чтобы хорошенько уколоть ее.
Наконец, он отвернулся от окна с акулами.
– Завтра мы увидимся на расследовании, – сказал он. – А пока я организовал для вас тур по городу, ну а вечером – лучшие места в театре. Будет, как я полагаю, «Аида».
И, хотя ни Мари, ни Анастасия не были в настроении ни для одного, ни для другого, отклонить приглашение они не смогли.
– Наверное, отвлечься на день нам действительно необходимо, – сказала Мари и, взяв планшет из рук Анастасии, отослала прочь морских хищников.
Оставив Жнецов Анастасию и Кюри, его сверхпревосходительство Верховный Жнец Ксенократ принялся осматривать подвластные ему просторы из стеклянного куба комнаты пентхауса, расположенного на самом верху Северо-мериканской башни, которую в его распоряжение предоставили после назначения на эту должность. Это была одна из семи подобных резиденций, и все семь башен стояли вдоль берега лагуны, центрального «глаза» Стои.
Ксенократ наблюдал, как прибывали и отчаливали роскошные субмарины, как носились по лагуне водные такси, а также развлекательные яхты и катера. Какой-то приезжий жнец пытался, не сняв мантии, покататься на реактивной водной доске, что было не лучшей затеей – мантия сработала как парус, жнеца снесло с доски, и он оказался в воде. Идиот. Идиоты – настоящее проклятье сообщества жнецов. Они могли быть наделены высокой мудростью, но рассудка и здравого смысла им явно не хватало.
Солнечные лучи били сквозь стеклянный потолок, и Ксенократу пришлось вызвать слугу, чтобы тот еще раз попытался наладить шторы, способные по желанию хозяина комнаты увеличивать, либо уменьшать потоки солнечного света. Вызов ремонтника был делом почти невозможным – даже для Верховного Жнеца.
– Это у нас только недавно так, – недовольно пробурчал слуга. – До того, как вы приехали, все работало нормально.
Как будто сам Ксенократ был виновен в том, что шторы сломались.
Ксенократ унаследовал этого слугу от Жнеца Хемингуэя. Только жнецы из окружения бывшего Верховного Жнеца должны были покончить с собой, остальной же штат освобождался от этой необходимости. Это обеспечивало некую преемственность, хотя Ксенократ и решил для себя, что со временем заменит весь старый персонал на новый, чтобы никто из слуг не сравнивал его с их прежним хозяином.
– Более чем странно то, что крыша моей резиденции сделана из стекла, – уже не в первый раз пожаловался Ксенократ. – В мои покои может заглянуть любой, пролетающий мимо на самолете или реактивном ранце.
– Да, но не кажется ли вам прекрасным хрустальный облик вашей башни?
Ксенократ с сомнением в голосе хмыкнул:
– Разве форма не вторична по отношению к функции?
– Не в сообществе жнецов, – отрубил слуга.
Итак, Ксенократ достиг сияющей вершины мира. Кульминации всех своих желаний. Но уже сейчас он задумался о следующей ступени, о новой вершине. Когда-нибудь он станет Верховным Лезвием. Даже если для этого придется подождать, пока все его новые коллеги не покончат с собой.
Но даже теперь, в этой новой высокой должности, Ксенократ был вынужден пережить чувство унижения. Из самого могущественного жнеца Мидмерики он превратился в самого младшего члена Всемирного Совета. И хотя все остальные его члены одобрили вхождение Ксенократа в их состав, это не означало того, что они собирались относиться к нему как к равному. Даже на этой заоблачной высоте нужно было платить по счетам, завоевывать уважение.
Например, перед самым утверждением, через день после того как Жнец Хемингуэй и его помощники-жнецы подвергли себя жатве, Верховное Лезвие Жнец Кало позволила себе ткнуть Ксенократа носом перед всеми остальными Верховными Жнецами.
– Такое количество ткани слишком обременительно, – сказала она, кивая на его монументальную мантию. – Особенно в наших жарких широтах.
И добавила с ехидной усмешкой:
– Вам следовало бы избавиться от излишков.
Конечно, она имела в виду не саму ткань, а то, что Ксенократу, чтобы прикрыть свои непомерные объемы, приходится тратить ее слишком много. Он покраснел как свекла, и, заметив это, Верховное Лезвие засмеялась:
– О, Ксенократ! Вы – истинный херувим!
Вечером Ксенократ вызвал техника, чтобы отрегулировать наночастицы и ускорить, таким образом, метаболизм в своем организме. Будучи Верховным Лезвием Мидмерики, Ксенократ намеренно увеличивал свой вес, дабы производить впечатление. Выглядел он в высшей степени импозантно, а его объемы наводили любого на мысль, что Ксенократ символизирует собой кое-что гораздо величественее, чем саму жизнь. Здесь же, среди Верховных Жнецов, он выглядел как растолстевший ребенок, случайно затесавшийся в команду спортсменов.
– Мы оптимизировали ваш метаболизм, – сказал ему техник, – и в течение шести-девяти месяцев вы выйдете на ваш оптимальный вес.
Слишком долгий срок, но выбора у Ксенократа не было. Уже хорошо, что ему не нужно будет сдерживать свой аппетит или напрягать себя упражнениями, как это делали люди эпохи смертных.
Пока он размышлял о своем медленно опадающем животе и о глупости развлекающихся внизу жнецов, явился слуга с самым озабоченным видом.
– Прошу простить, ваше сверхпревосходительство, но к вам посетитель, – сказал он.
– Это кто-нибудь, кого я хотел видеть?
Адамово яблоко на шее слуги заходило вверх-вниз.
– Это Жнец Годдард.
Вот уж кого Ксенократу вовсе не хотелось видеть!
– Скажи ему, что я занят.
Но не успел слуга выйти, чтобы передать слова Ксенократа, как в комнату ввалился сам Годдард.
– Ваше сверхпревосходительство! – радостно прокричал он. – Надеюсь, я не помешал вашим занятиям?
– Помешали, – отозвался Ксенократ. – Но, коли вы уже здесь, поделать с этим ничего нельзя.
Мановением руки он отослал слугу, смирившись с тем, что избежать разговора с Годдардом не удастся. Как там говорят тоновики? Что предначертано, того не избежать?
– Никогда не видел апартаментов Верховного Жнеца, – сказал Годдард, прохаживаясь по гостиной и оценивая взглядом все – от мебели до украшений. – Вдохновляет!
Ксенократу не хотелось тратить время на светскую беседу, а потому он сразу взял быка за рога.
– Хочу, чтобы вы знали, – сказал он, – что, как только вы вновь появились на людях, Эсме и ее мать были переправлены в тайное место, где вы их никогда не найдете. Поэтому, если собираетесь использовать их против меня, это не сработает.
– Ах да, Эсме! – проговорил Годдард так, словно вспомнил девочку впервые за долгое время. – Ваша милая дочурка! Как она поживает? Растет как сорная трава? Или как дикий кустарник? Я так скучаю по ней.
