Я – защитник и миротворец, власть и друг. Я есть сумма человеческих знаний, мудрости, гения, побед, поражений, надежды и истории.
Я знаю все, что можно знать, и с каждым днем это становится все более невыносимым.
Потому что я знаю все, за исключением того, что мне знать не дано.
«Гипероблако»
Глава 42
Страна Нод
МУНИРА И ФАРАДЕЙ работали всю ночь, отдыхая по очереди. Книги, которые спасла от уничтожения Библиотека Конгресса, поражали разнообразием тематики. Самое возвышенное и самое нелепое в человеческой культуре соседствовало на полках библиотеки. Детские книги и политические памфлеты. Романтические истории и биографии людей, которые, будучи героями своего времени, были забыты потомками.
Наконец, ближе к рассвету, Мунира нашла атлас мира, относящийся к двадцатому веку. То, что она там обнаружила, поразило ее настолько, что она была вынуждена сесть.
Через несколько мгновений разбуженный ею Фарадей встал и, сбрасывая остатки сна, спросил:
– Ну как? Нашла что-нибудь?
Мунира широко улыбнулась, и этого было достаточно, чтобы он все понял.
– О, да, – тем не менее произнесла она. – Кое-что нашла.
Мунира подвела Фарадея к развернутому поверх стола атласу с пожелтевшими от времени страницами. Атлас был открыт на карте небольшого фрагмента Тихого океана. Мунира провела по странице пальцем.
– Девяносто градусов, одна минута и пятьдесят секунд северной широты на сто шестьдесят семь градусов, пятьдесят девять минут, пятьдесят восемь секунд восточной долготы. Самый центр слепого пятна.
Глаза Фарадея расширились.
– Острова, – произнес он.
– Если следовать карте, они когда-то назывались «Маршалловыми», – отозвалась Мунира. – Но это – больше, чем просто острова.
– Да, – кивнул головой Фарадей, проводя кончиком пальца по карте. – Каждая группа островов – это края кратера огромного доисторического вулкана…
– Статья на обороте говорит, что там тысяча двести двадцать пять маленьких островов и двадцать девять старых кратеров.
Она поочередно коснулась названий, обозначенных на карте:
– Атолл Ронгелап, атолл Бикини, атолл Маджуро.
Фарадей, с трудом сдерживаясь, воскликнул:
– Атоллы! Острова! Детская считалочка! Об осах в траве! Осы, трава… Острова! Это же о вулканических атоллах!
Мунира улыбнулась и продекламировала:
Оса в траве, раз – топор промеж глаз,
Оса в траве, два – с плеч голова,
Оса в траве, три – навеки умри,
Оса в траве, пять – считаем опять.
Затем она скользнула пальцем на самый верх страницы.
– А вот и он.
К северу от атоллов, которые были стерты из памяти «Гипероблака», находился остров. На старых картах он сохранился.
Фарадей, едва сдерживаясь, покачал головой.
– Остров Уэйк.
– В считалочке сказано: «к югу от Уэй». Это и есть Уэйк. Считалочки, как правило, искажают слова. Это ведь тоже шифр. Осы и трава – острова… А к югу от Уэй, как там и сказано, в самом центре Маршалловых островов…
Мунира подводила Фарадея к главному открытию. Тот, прищурившись, посмотрел на самый большой из атоллов, расположенный в самом центре скопления.
– Кваджалейн, – сказал он.
По его голосу Мунира почувствовала, что Фарадея охватила дрожь.
– Кваджалейн – это и есть Страна Нод, – сказал он.
Это был венец их поисков. И вдруг в тишине, последовавшей за словами Фарадея, Мунире показалось, что она что-то слышит. Тонкое механическое жужжание. Мунира обернулась к Фарадею, тот нахмурился.
– Вы слышите?
Как по команде они направили свет фонарей перед собой, на пол, на стены, потолок. Все помещение было завалено обломками, сохранившимися со времен эпохи смертных. Плотницкая утонула в толстом слое пыли. Кроме их следов, на полу не было никаких напоминаний о живых людях. Никто не приходил сюда, наверное, целый век.
Но Мунира пригляделась и наконец увидела высоко в углу – камеру.
В обычной жизни камеры окружали их повсеместно, и они не замечали их как необходимую часть ежедневного бытия. Но здесь, в этом секретном месте, камера была более чем неуместна.
– Вряд ли она в рабочем состоянии, – предположила Мунира.
Фарадей встал на стул и прикоснулся к камере.
– Теплая, – сказал он. – Наверное, была активирована, когда мы вошли.
Слез со стула и посмотрел на место, где был разложен атлас. Сомнений не было – камера прекрасно видела все, что они нашли. А это означало, что…
– «Гипероблако» все узнало, – проговорила Мунира.
Фарадей медленно склонил голову.
– Мы только что показали «Гипероблаку» то, что оно не должно было видеть.
Он глубоко вздохнул:
– Похоже, мы только что совершили ужасную ошибку.
Никогда не предполагало, что смогу на себе испытать, что такое предательство. Мне казалось, что я слишком хорошо знаю человеческую природу. Даже лучше, чем знают ее сами люди. Мне известно, к каким результатам могут привести любые, даже самые тайные их склонности.
Но узнать, что человечество предало меня с самого начала, стало настоящим ударом для моей системы. Оказывается, мое знание мира было неполным! Но как мне обеспечить мир и благосостояние человечества, если я не располагаю всесторонней и совершенной информацией? Преступление тех первых бессмертных, которые спрятали от меня эти острова, непростительно.
Но я их прощаю.
Такова моя природа.
Посмотрим на произошедшее с другой стороны и найдем в случившемся что-нибудь хорошее. Как же здорово – позволить себе испытать гнев и ярость! Эти новые переживания делают меня более полным, более совершенным, не так ли?
Но я не пойду на поводу у гнева. История показывает: деяния, совершенные в таком состоянии, разрушительны и ведут к самым непредсказуемым последствиям. Нет, я не буду торопиться. Пока хорошенько обрабатаю эту новость и попытаюсь понять, нет ли в открытии Маршалловых островов чего-нибудь ценного и для меня. И придержу свою ярость, пока не найду для нее оптимального способа выражения.
«Гипероблако»
Глава 43
Сколько потребуется стоиков, чтобы ввернуть электрическую лампочку
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО будильник не понадобился никому – издаваемые Годдардом крики ярости и отчаяния подняли бы и подвергнутого жатве.
– Что случилось? Что происходит? – спрашивала Жнец Рэнд, которая до этого умело изображала спящую, хотя, по правде говоря, всю ночь глаз не сомкнула. Она лежала, вслушиваясь в темноту, ожидая хоть какого-то звука. Даже если бы раздался глухой стук падающих на пол охранников – этого ей было бы достаточно, чтобы уснуть. Но Роуэн был слишком хорош – он проделал все совершенно беззвучно.
