Даже у таких наследников народничества, как эсеры (в руководстве которых было немало евреев), это русофильство легко прослеживается (особенно ярко, конечно, на примере Б.В. Савинкова). Вот, скажем, характерная цитата из письма 1916 г. эсерки-максималистки Н.С. Климовой, участницы знаменитого теракта на Аптекарском острове (1906): «…Я знаю, что я имею еще что-то, чего нет у madame Ruecht [некая швейцарская дама, письмо написано из эмиграции в Швейцарии], что-то очень большое и важное, что мне дала ленивая и пьяная Россия, и что это что-то есть самое большое и важное на свете. Когда я думаю о будущем России, о той России, которая проснется и начнет по-настоящему, по-европейски работать, то у меня от радости кружится голова»
[720].
То есть, несмотря на констатацию русских недостатков («ленивая и пьяная Россия»), Климова совершенно уверена в великом будущем своего народа, потому что в нем – даже в его наличном, далеко не идеальном состоянии – есть мистическое «еще что-то», отсутствующее у трудолюбивых и трезвых европейцев.
Показательно, что эсерам симпатизировали такие выдающиеся творцы русской культуры с ярко выраженным национальным мировоззрением, как Александр Блок и Андрей Белый (отчасти и Сергей Есенин). Так же как, разумеется, не случайна победа эсеров на выборах в Учредительное собрание и их популярность в среде (даже зажиточных) крестьян и сельской (прежде всего учительской) интеллигенции.
* * *
Подлинный взрыв того, что можно было бы назвать русофобией, мы видим в сочинениях, дневниках, письмах русских писателей и интеллектуалов 1917 – начала 1920-х гг. Причем содержательно пассажи этих очень разных авторов на удивление схожи, но, поскольку в большинстве случаев все это писалось в стол, заподозрить прямое взаимовлияние невозможно.
И.А. Бунин (из дневника 1917–1918 гг.): «С револьвером у виска надо ими править. <…> Злой народ! Участвовать в общественной жизни, в управлении государством – не могут, не хотят за всю историю. <…> Это этот-то народ, дикарь, свинья, грязная, кровавая, ленивая, презираемая ныне всем миром, будет праздновать интернационалистический праздник. <…> Будь проклят день моего рождения в этой стране!»
[721]
В.В. Розанов («Апокалипсис нашего времени», 1918 г.):
«Благородное на Руси – все от татар. Славянская кровь – вонюча».
«Явно Чаадаев прав с его отрицанием России, которая умеет только пускать сопли на ту дудку, которую держит во рту».
«Все вообще русские, племя слабое, ничтожное. Племя глупое и варварское. “Земля наша велика и обильна”, но чумичка, обетовавшая на ней, не умела ни пахать земли, ни разводить садов, ни ухаживать за скотом. Она, видите ли, все “молилась” и под предлогом молитвы ничего не делала. Любили же тучную землю одни колонисты, пришельцы, – евреи, немцы, латыши, татары. <…> И вот, пришел час предложить ужасный вопрос <…>: “Кто истинное дитя отечества, тот ли, кто вечно жил на ней – только гадил свою землю, гадил и ругал, гадил и проклинал…” <…> или: кто подвязывал тихо ягодку-малинку к ягодке-малинке, собирал грибы благочестивые, копил сметанку милую, творог делал, доил коровку, холил лошадку. Это – евреи, немцы, латыши. <…> Так вот мое слово <…>: убирайтесь же вы к черту с русской земли, Ивановы и Александровы, и отдайте ее Генрихам и Соломонам. Ибо они одни были честные в русской земле. Эй, берите землю, немцы, – и гоните русскую сволочь»
[722].
С.Н. Булгаков (из письма П.А. Флоренскому, 1922 г.): «В теперешнем виде русский характер не годится никуда: это – кисель без всякого костяка, это, действительно, рабье состояние…»
[723]
М.О. Меньшиков (из дневника 1918 г.): «Англия, Германия, Франция… это звучит гордо. Соединенные Штаты – это звучит богато и могуче. Италия, Испания, Греция – звучит красиво. Даже Китай, Япония, Индия дали великие цивилизации, даже Аравии и Египту есть чем похвалиться. <…> А Россия? “Ничего”. <…> Самовар, квас, лапти. <…> Только в прикосновении с Европой Россия как будто стала принимать облик культурной страны. Но вспомните горькое пророчество Руссо о России (“сгнила, раньше, чем созрела”). <…> И в XIX веке мы ничего не дали более знаменитого, чем нигилизм. И в XX в. ничего, кроме оглушительного падения в пропасть. <…> Верю в то, что потеря независимости дает нам необходимое освобождение от самих себя. Ибо не было и нет более подлых у нас врагов, как мы же сами. Вяжите нас – мы бешеные! Земля, это точно, велика и обильна, но порядка нет, а потому придите бить нас кнутом по морде! Даже этой простой операции, как показал опыт, мы не умеем делать сами»
[724].
Историк С.Б. Веселовский (из дневника 1918 г.): «Последние ветви славянской расы оказались столь же неспособными усвоить и развивать дальше европейскую культуру и выработать прочное государство, как и другие ветви, раньше впавшие в рабство. Великоросс построил Российскую империю под командой главным образом иностранных, особенно немецких, инструкторов и поддерживал ее выносливостью, плодовитостью и покорностью, а не способностью прочно усваивать культурные навыки, вырабатывать свое право и строить прочные ячейки государства. <…> Мало-помалу у меня складывалось убеждение, что русские не только культурно отсталая, но и низшая раса»
[725].
Историк Ю.В. Готье (из дневника 1917 г.): «Большевики – истинный символ русского народа, народа Ленина, Мясоедова, Сухомлинова – это смесь глупости, грубости, некультурного озорства, беспринципности, хулиганства и, на почве двух последних качеств, измены. <…> Мы годны действительно только, чтобы быть навозом для народов высшей культуры, и в нашей культуре были правы только отрицатели, начиная с Курбского, Хворостинина и кончая Чаадаевым, Печериным и т. п.»
[726]
По всем критериям, эти иеремиады, принадлежащие, как на подбор, авторам, национально мыслящим, а то и вовсе форменным русским националистам – просто классика русофобии, такого накала и концентрации она до того в русской культуре не знала. И тем не менее это всего лишь «русофобские высказывания», ибо здесь принципиально важен исторический контекст – время, когда у русской культурной элиты возникло поистине апокалиптическое ощущение «полной гибели всерьез» России и русского народа. Перед нами вопль отчаяния людей, все основания жизни которых разбились в прах, которые вместо русско-европейской России узрели вдруг «ожидовевшую Азию»
[727]. Чувствуется во всех этих проклятиях в адрес своего народа некий мазохистский надрыв, самоистязание, расцарапывание ран. Во всяком случае, мне кажется, у нас нет морального права судить людей, попавших в исторический ад (хотя и подражать им тоже не стоит).
