Прибывший личный состав и самолеты входили в одну из лучших советских авиационных частей. А с приданными в помощь заводскими специалистами задача по вводу техники в строй была выполнена в кратчайшие, если не сказать рекордные сроки: расконсервация, сборка, опробование двигателей, наземные проверки, облеты… успели! Накануне ухода «Петра Великого» все «миги» были готовы нести боевое дежурство в системе ПВО эскадры.
– На полтыщи километров мы еще можем обеспечивать непрерывность истребительного прикрытия, – объявил на штабном совещании «у флотских» командир авиационного полка. И обосновывал: – Пятьсот кэмэ – это оптимальный боевой радиус «двадцать третьего» с тремя ПТБ
[45] и минимумом подвесного вооружения «воздух-воздух».
Организация подобной боевой задачи подразумевает, что одно звено барражирует над соединением кораблей… другое, выработав топливо, возвращается… третье идет на замену. Эдакая качель-карусель. Беда в том, что по мере удаления от базы и аэродрома плечо увеличивается, и вскоре время нахождения истребителей над эскадрой сократится до минимума. Минимум этот, оговорюсь, можно растянуть и больше, чем на полтыщы, но повторюсь – время нахождения! А у нас всего четырнадцать машин! И даже в той ближней зоне, где мы их все сможем задействовать, американцы легко обеспечат себе боевое преимущество – плавучий аэродром «Констеллейшн» несет истребителей в два раза больше нашего, не считая остального авиапарка. И будет, сволочь такая, продолжать следовать за нашим морским соединением, находясь вне зоны действия противокорабельных ракет ордера. Палубные «яки» и «шестнадцатые Ту» против «фантомов» и новых «хорнетов» откровенно не играют.
* * *
На то она и служба – чтоб медом не казалась. Приказ на уход хоть был и ожидаем, но нагрянул, как и положено, авралом.
Накрученная тихая истерия вокруг такого всего из себя секретного тяжелого крейсера требовала провести тщательное оперативное планирование похода, с боевым расписанием и задачей для каждого корабля и подводной лодки.
Но первый вопрос для командующего 17-й ОпЭск был «чего ждать?».
Оснований сомневаться в приказах высоких чинов Генштаба, в их оценке и прогнозах развития ситуации у контр-адмирала Анохина не было. Пример «покусанного» «Петра Великого» не просто говорил, он кричал – что-то в той тонкой грани «холодного» военного противостояния двух великих держав изменилось! Эта «тонкая грань» вроде бы осталась, но обе стороны стали позволять себе делать небольшие «шажки-заступы» за ее линию.
Бесило, что за всеми этими инструкциями, спускаемыми по цепочке и напрямую из Москвы, явно проглядывались «гражданские» товарищи с политическим и дипломатическим подходом к реалиям. Отсюда и шли какие-то абсолютно неуместные для военной задачи неопределенности: «возможно», «якобы», «осмотрительно», «не допуская и не поддаваясь» (в смысле провокаций), из которых самым понятным было «не применять ядерное оружие ни при каких обстоятельствах».
Анохин знал, что авианесущий крейсер «Минск» первый вступил в соприкосновение с «Петром Великим», прикрыв от американцев. Знал, что командовавший миссией капитан 1-ранга Саможенов имел непосредственный контакт с командиром тяжелого крейсера (того самого, коего увез в Москву главком) и что-то знает… знает, возможно, нечто большее, чем…
– Не могу, – уперся Вениамин Павлович Саможенов, когда Анохин не поленился, прибыл баркасом на борт «Минска» и они обособились от навязчивого особиста. – Не могу! У меня на борту чуть ли не взвод товарищей из органов квартировал… и по сию пору. И на «сторожевиках», и на «обеспечителях», что участвовали в операции. Из каждого распоследнего матросика душу вытрясли своими допросами и бумагомараньем на подписках.
– Вениамин Павлович! Но какого такого мать в три боцманских загиба хрена командующий эскадры знает меньше, чем какой-нибудь сопливый сигнальщик или радист?!
– Не перегибайте, Рональд Александрович, ничего ни сигнальщики, ни другие матросики не знают. У них до такого (да и у меня) мозгов не хватит. И я, черт меня подери, чего не положено – не знаю! Не знаю! Иначе не хочу дослуживать где-нибудь на Диксоне! Но заверяю со всей ответственностью – дело более чем серьезное, и случиться может всякое! Бдеть нам и на море и под… и в небе! Вот так!
Истинно морская душа Рональда Александровича неизменно ставила Морфлот выше авиации… и вообще выше летунов, хоть те и «машут крыльями над мачтами». Впрочем, он признавал боевую организацию и возможности ВВС, а тем более адекватно оценивал угрозу и силу противника, и его главный аргумент на море – авианосцы.
Как там оговорился каперанг Скопин на оперативном совещании перед выходом? – «Мы в одиночку дрались, по сути, против “двух”! Отбились! И пусть практически без звездных налетов авиации… хотя и не без того однажды…»
Но тот же Саможенов говорил, что когда они взяли совершенно «хромого» «Петра» под защиту, окрысившись стволами, РЛС-прицелами, откинув крышки ракетных комплексов, дав понять, что все «без пошутил», когда в не меньшей степени отличились, превзошли самих себя хулимые всеми палубные «яки»… янки-летчики хвосты поджали.
Поэтому контр-адмирал считал, что основой будет «незаметная, тихая, но крайне напряженная угроза из-под воды… в отличие от воздушной шумихи».
И потому особенно накрутил на полную отдачу всех командиров и начальников служб, несущих ответственность за противолодочный поиск.
* * *
Зная о спутниках-шпионах с инфракрасными системами наблюдения, надеяться, что покров ночи обеспечит скрытный выход 26000-тонного крейсера, можно было лишь отчасти.
А появление такой оравы кораблей в открытом море, формирующих боевой ордер, ведущих внутриэскадренные переговоры, вне всякого сомнения, вскоре будет зафиксировано РЛС и другими средствами радиослежения потенциального противника, как минимум знающего, «куда смотреть»!
– Через час американцы поймут – «у нас начался большой аврал»! – Контр-адмирал Анохин назидательно вышагивал в узостях мостика флагманского корабля. – Через полтора-два крупные засветки тяжелого крейсера и авианесущего «Минска» «набухнут» на экранах радаров дежурных фрегатов US NAVY (с сухогрузами вряд ли спутают). Фрегаты поднимут переполох, сообщив «Папе»… и уже на третьем часу объявятся остальные любопытные!
«Папой» меж собой кодово обозвали «Констеллейшн», который, по данным разведки, несомненно, являлся оперативным флагманом TF-12 (task force) тактического соединения, «работающего» по Камрани. Впрочем, не циклясь на кличках, попеременно употребляя и законное его имя… тем более не допуская вольностей в докладах Москве.
Похлопав по карманам, адмирал извлек сигареты, двинув на крыло мостика, на ходу чиркая, нервно ломая спички.
Снаружи чуть посвежело. Духота сошла. Море было сравнительно спокойно, смолянистую черноту его глади немного рябило легким, загулявшим ветром. Но, похоже, где-то в океане основательно отштормило, докатившись зыбью и сюда – до западной части Южно-Китайского бассейна.
