На палубе людское шевеление – остатки утреннего осмотра и развода личного состава на работы. Видно, что боцман по своему хозяйственному разумению и распорядку решил устроить приборку: где что помыть, отскоблить, подкрасить, надраить медяшки… кстати, заметно потускневшие от соленых морских брызг в повышенной влажности тропиков.
– Так это что, какие-то флотские шутки? – снова подал голос особист, начиная проявлять чекистскую суровость.
– Вам попался не шутник… это, скорей всего, был сменившийся офицер БЧ-связи. У них, у связистов, время всегда московское, чтобы не было путаницы при получении приказов из Генштаба, императивных телеграмм и вообще при всех контактах с материком в любых часовых поясах. Наверное, он с вахты шел и на автомате ляпнул вбитые данные. Сверка корабельного времени была двадцать минут назад. Могу вам сказать «точное местное», – терпеливо пояснил Скопин, тормознувшись, поглядев на свои наручные часы, – сейчас, соответственно поясному, 9:21.
– Товарищ капитан второго ранга, – вдруг официально завел полковник (видимо, переходя к главной причине), – у меня в процессе разного рода бесед с экипажем корабля возникли некоторые вопросы, которые я хотел бы прояснить, в том числе с вами.
– Вы так говорите, будто это ваш личный праздный интерес, – постарался скрыть сарказм Скопин.
– Вы же понимаете, что у меня не может быть личного и тем более праздного интереса.
– Понимаю, служба. Но у меня тоже. Давайте после завтрака! Если не будет никаких внешних осложнений, я пришлю вестового. Или если вас не окажется у себя в каюте, оповещу по парной связи.
На том и разошлись.
* * *
Ближе к обеду оперативный дежурный запросил «Петр Великий» на предмет израсходованного топлива.
Выходило так, что самым слабым звеном в плане автономности на одной бункеровке оказывался именно тяжелый атомный крейсер, который в данный момент, можно сказать, не был «атомным». Общий объем топлива в танках для вспомогательных котлов «Петра» обеспечивал запас хода чуть больше тысячи миль. Даже наш героический эскадренный миноносец проекта 56 «Бесследный», залившись под завязку мазутом, мог самостоятельно дойти от Камрани до Владивостока – две тысячи морских миль с небольшим.
– Сколько? – коротко спросил Скопин, собрав командиров боевых частей.
– Практически половину, – поступило не менее короткое от БЧ-5, – судя по показаниям контрольных замеров, еще пятьсот пройдем, и надо будет бункероваться.
– Еще пятьсот, это где будет? Точка в координатах на маршруте?
– А с «Сенявина» дали окончательный – мы точно пойдем Лусонским? – тут же затребовал уточнений штурман. – В плане похода там вилка была – либо левее Тайваня, либо… командующий должен был решить по месту.
– Запросить КП флагмана?
– А сами? Сложно вычислить курс? Подумают, что мы тут пентюхи.
– Судя по курсовому – склоняемся к западу, стало быть… – глядел на карту штурман.
– Стало быть, сначала надо место определить, – отрезал Скопин, – мы сейчас где?
– Здесь, – немедленно ткнул в точку на карте старлей из штурманской группы, однако, не сумев скрыть приблизительность своего посыла, – вчера были тут, сегодня по счислению…
– Та-а-к, – протянул кавторанг, обводя всех колючим взглядом, – расслабились? Дескать, на кой ляд заморачиваться точностью, если нас один черт ведут хвостиком!
Обычно на корабле прокладку курса вели сразу в нескольких постах: в БИЦе была своя карта, на командном пункте РЭБ своя – но здесь прокладку «рисовали» упрощенную, без корабельных эволюций. Основная это, конечно, в штурманской рубке, с подробным навигационным журналом.
Командир БЧ-1 глянул прищуром, прицеливаясь на сетку координат, кивнул, сказав «щас», и удалился в свою нору.
Вернулся с секстаном, таблицами для расчета, какими-то справочниками. Не торопясь вышел на крыло рубки – постоял, поколдовал типа «сажая солнце на горизонт». Наконец выдал:
– Ну, все правильно – место соответствует положению корабля, – добавив не по научному: – Стало быть, пойдем правей. В смысле – Баши-Лусонским. В этом случае место дозаправки по расходу без резерва окажется в самом судоходном гадюшнике, где-нибудь на траверзе (северном или восточном) Тайваня.
Сообщили на флагман. В штабе эскадры, посовещавшись, решили воспользоваться затишьем, как со стороны американцев, так и погоды, и осуществить дозаправку топливом в походном строю сейчас.
Затишье это, конечно, не значит, что «фантомы» не продолжали периодически проявлять задиристость, порой опасно маневрируя, устраивая с «яками» воздушные карусели. Надо сказать, что пилоты «вертикалок» садились на палубу в мыле, но… довольные. Нарабатывался опыт и класс.
Соосные «камовы», роясь неотвязными мухами на дальних рубежах ордера, нет-нет да и подкидывали предупреждения об акустических контактах с неизвестными подводными лодками.
Приходили сообщения и от дизелюх дивизии подплава – на маршруте вытеснено минимум две иностранные субмарины.
На самом деле американским ПЛ, для того чтобы постоянно сопровождать советскую эскадру, надо было двигаться тем же 16-узловым ходом, а на такой скорости даже хвалено-тихие «лос-анджелесы» вполне «читались» средствами противолодочной обороны.
Что касается погоды – полученная метеосводка обещала лишь на ближайшие полусутки сравнительно умеренный ветер. Но уже к вечеру волнение на море должно было вырасти на два-три балла, и это не предел. Что было не удивительно – при безусловности вхождения в зону влияния Лусонского пролива, где проход между Филиппинами и Тайванем характеризовался бесконечным перемещением и перемешиванием океанской массы с водами окраинного (Южно-Китайского) моря.
Именно здесь закручивалась вся местная «кухня погоды», нередко рождая тайфуны.
* * *
Эскадренную скорость на время операции бункеровки опустили до девяти узлов.
Сопровождавшее «Петра» охранение расступилось, пропуская к крейсеру судно обеспечения – танкер комплексного снабжения «Борис Бутома», который начал схождение, пристраиваясь к левому борту тяжелого крейсера.
Скопин вышел посмотреть на действо с крыла оперативной рубки и только сейчас вспомнил об обещании, данном московскому полковнику. Поманил матроса-вестового, распорядившись отыскать особиста и пригласить сюда же. Слышал из открытой рубочной двери, как того вызывали по «громкой».
В дополнительном снабжении нуждались еще два корабля эскадры – БПК «Строгий» и «Гневный», которые активно поддерживали вьетнамцев в Тонкинском заливе и не успели в связи со срочным выходом эскадры пополнить танки в Камрани.
Противолодочники аккуратно провели эволюции сближения, каждый по-своему намереваясь пристроиться к танкеру.
Сразу четыре корабля сошлись на крайне малом пятачке водной поверхности… расстояния между участниками составляли меньше кабельтова и выверенно сокращались.
