Иные старенькие радары дотягивали едва до тридцати.
И не будем сбрасывать со счетов интенсивные помехи.
Вместе с тем эскадра находилась в едином информационном поле, передавая и обмениваясь данными по внутриэскадренной сети.
Скоростные цели, особенно которые шли по высотной траектории… их уже практически «считали по головам»: четыре метки – первая группа, следом вторая в те же четыре единицы. Те (с другого пеленга), что выдерживали низкий режим полета, показались, едва выскочив из-за радиогоризонта… и по мере приближения также расползались из единого размытого пятна в отдельные точки, пока не поддающиеся точной селекции.
А командующий 17-й ОпЭск уже отдал свое общее по эскадре распоряжение:
– При входе в зону поражения цели уничтожить!
Первыми отыграли ЗРК «Шторм» с дальностью поражения до пятидесяти километров.
Однако основные комплексы ПВО эскадры – это «Оса» и «Волна» с дальностью от 15 до 28 соответственно.
А на расстоянии 27–30 километров остается всего две минуты с мизером секунд до непосредственного контакта атакующей своры с ордером… до попадания ракеты в борт – там, на первом рубеже «ослепшие» старички-эсминцы… там, в хвосте эскадры плетутся беззащитные суда обеспечения.
И всего полторы минуты реакции расчетов до нырка американских RGM-84 вниз, когда они лягут на сверхнизкую высоту. Где фактически мертвая зона!
Однако не практическая… зенитная ракета, сработав по команде радиовзрывателя, имеет такой радиус поражения, что даже проходя выше цели, непременно зацепит осколочно-фугасной боевой частью жмущуюся к воде RGM-84 «Гарпун». Правда, и наведение на малой высоте имеет свои огрехи. Так что…
А над эскадрой уж вовсю полого взмывали, уносясь на перехват, ракеты.
Часть из них проносилась вблизи, а парочка-другая так прямо над мачтами обеспечителей и эсминцев внешнего периметра, уходя дальше, чтобы встретиться вспышкой с алчущими крылатыми оппонентами.
Бой самонаводящих, управляемых по радиокоманде машин происходил уже в двадцати… пятнадцати… десяти километрах от ордера!
Дымные шлейфы чертили по небу стремительные дорожки-траектории, что не успевали еще развеяться на ветру, а их остроконечные изрыгающие пламя «наконечники» разрывались бутонами огня – вспышками пятнало то тут, то там… пока вдали, но уже так близко!
Иные из противоракет, не найдя, проворонив цель, уносились дальше, их ждала упругая поверхность моря или инициатор самоподрыва.
А на БПК «Строгий», или СКР «Летучий», или… вновь лязгали механизмы, направляющие пусковых установок отрабатывали перезарядку, по электронным цепям бежала команда и с ревом стартовала новая порция.
– По пеленгу 227 осталось только три цели! – вел свой лаконичный отсчет радиометрист на командном пункте флагмана. – Низколетящие с пеленга 260 входят в ближнюю зону ПВО!
Контр-адмирал Анохин тоже следил за рисунками на табло, по меньшей мере на вид сохраняя выдержанное спокойствие. Он не знал, да и не мог знать всех тонкостей игры советской внешней разведки с ЦРУ. Игры, завязанной на тонких переплетениях дезинформации в дезинформации, раскрытых и подставленных агентов, выявленных намерений и заблуждений.
В секретном пакете Генштаба у него был основной, главный приказ, определенные инструкции на разного рода случаи, и даже некоторые особые разрешения лично от главкома ВМФ. В тех руководящих пунктах ему даже не озвучили такое понятие, как «локальная война», ограничившись более обтекаемым «провокации, допускающие применение оружия». Одно он видел – пока все сходится с установками и прогнозами Генштаба, это не массированный налет противника… тем более не видно главного американского козыря – палубной авиации.
«А с тремя десятками противокорабельных ракет справимся», – открещивался от любого неверия в успех контр-адмирал, прекрасно осознавая слабые места обороны.
Флагманские специалисты уже насчитали приблизительное количество задействованных противником ракет. Старший офицер группы РТР почти скороговоркой быстро доносил:
– По совокупности данных предварительно можно говорить о том, что в ракетной атаке против нас работают как минимум две атомные ПЛ. Групповой залп (четыре плюс четыре) показывает, что одна из них «Стерджен»
[150], производящая пуск ракет через четыре торпедных аппарата с последующей перезарядкой. Вторая ПЛ, очевидно типа «Лос-Анджелес»
[151] – в единовременном залпе от двенадцати (в вертикальных шахтах) до восемнадцати (плюс с торпедных аппаратов) ракет. Очевидно, что всего лишь двукратное залпирование с вражеских подлодок объясняется необходимостью быстро покинуть позиционное место
[152].
– Мне бы вашу уверенность, – едва слышно проворчал командующий.
– Рональд Александрович, – вдруг сделал очевидный вывод начальник штаба, – а ведь, судя по всему, они подставили тайваньцев!
– Кто?
– Американцы! Специально произвели военную акцию с их территориальных вод. Дескать, мы не мы.
– С чего вы взяли?
– Пилоты «туполевых» сообщили о нездоровой реакции «тайгеров» – они кружат над местом ракетного старта, совсем забыв о сопровождении наших самолетов. Сейчас же один из Ту-16, ведущий наблюдение за данным районом моря, докладывает, что к месту спешно идут два корабля со стороны острова, скорей всего ВМФ Тайваня.
– То есть вы хотите сказать, что американцы не согласовали атаку с азиатами и это не санкционировано?
– Возможно. Там ведь дело конфликтное, Китай не желает признавать независимость Тайваня. А Вашингтон юлит – и вашим и нашим
[153].
– Что ж. Отправьте соответствующий дополнительный рапорт с соображениями в оперативный отдел ТОФ. Впрочем, мы координаты места пуска указывали, полагаю, в штабе и без нашего сделали правильные выводы. И в Москву, конечно, продублируйте. Пусть они там, на международном уровне, еще и с Тайванем пикируются. Стоп…
Анохин вдруг осекся, уже разглядывая на карте заявленный квадрат – в голове у него роились мысли и интересные решения. Это были те самые особые вольности от Горшкова:
– Внимание! Во-первых, прикажите «туполеву» не уходить от места, а по возможности продолжать наблюдение! Сектор – непосредственно прилегающий к территориальным водам.
