«А матросики расформированных БЧ останутся не у дел, – продолжал думки кавторанг, – сейчас все усиленно задействованы в работах… чем их потом занять – ума не приложить. Тем более что по кораблю точно Мамай прошел. Упаковали даже телевизоры… и не то что с ЖК-мониторами, а и обычные “лучевые”. Правда, сравнительно поздних годов выпуска. И все же, блин…»
Инженеры-заводчане лишь виновато жали плечами, де у них приказ «все, что имеет научно-производственную ценность – брать».
– Ага, иначе говоря – все, что «плохо лежит», – бурчал, матерясь, боцман. И в сердцах сплевывал, – но уж коль «пошла такая пьянка», считай – не мое, не наше уж…
То и на хрен! И не жалко! Хай берут, хитники. Лишь бы корабль на ходу был, если на носу у нас перегон во Владик.
– А я знаю, чего Генштаб и Кремль так спешат все наши ништяки умыкнуть, – авторитетно заявлял кто-то из «бычков»
[23], – боятся, что пиндосы таки решатся по нам ядрен-батоном зафиндилить (шоб никому не досталось!), и тогда все накроется медным тазом.
Сложней дело обстояло с личными вещами. Включая в первую очередь мобильники и более навороченные планшетники (у кого были).
Полковник из КГБ, что вел все дело, приготовил бланки изъятия под опись с целым перечнем по пунктам и даже с прописанными условиями компенсации (интересно, в какой конвертации, доллар – 64 копейки?). Торжественно объявив акцию на добровольной основе (надо ж, какая деликатность!)… но эдак настоятельно, не без строгого намека, сурово рекомендуя.
И что ни говори – против государственной машины не попрешь.
Скопин и сам понимал, что эти девайсы хоть и являются последним «окошком» в былую гражданскую жизнь (у многих помимо киношек, музыки, игр и прочей дребедени, там были личные фото-видео), опасность утечки информации и технологий была очевидна.
Да и ценность для научных бюро страны несоизмерима.
«Бычки» собирали подивизионно экипаж, проводя разъяснительную работу с категоричным вердиктом «сдать!».
Понятно, что нашлись ухари, кто припрятал. Наверняка.
Чувствуя неожиданный укол собственного предательства, Скопин объяснил одному из яйцеголовых (нормальный такой вдумчивый дядька из Воронежского НИИ связи), что если устройство включено – издает электромагнитный сигнал. Снять частоту – и можно пеленговать прямо в отсеках.
Тот, сетуя на отсутствие радиодеталей, все же умудрился сварганить из подручных средств вполне рабочую штуковину.
В итоге еще сумели выудить всего с пяток «мобило-айфонов». Слух по кораблю быстро прошел – неудивительно, если кто предусмотрительно вообще вынул батарейку.
Но не обнадеживались – все эти ухищрения до схода на берег, когда однозначно будет полный и безоговорочный шмон.
Гэбист-полкан, узнав о такой преступной несознательности, набычился. Уж точно, была б его воля – устроил бы сладкую жизнь на борту. Но воли его, как оказалось, не было. Все еще действовало покровительство Горшкова (вон она откуда неожиданная деликатность).
– И? – спрашивал Харебов, когда они в очередной раз после заката собрались у летунов «посидеть с часок за рюмкой». – Салаги-молодняк в охрененье?
Спирта… чистого спиртогана на крейсере вдруг оказалось много. А все из-за того, что по каким-то неведомым нормативам, «под технические нужды на консервацию аппаратуры для транспортировки», заводчанам «на большой земле» его родимого выделили за сотню литров. И теперь «божью росу», разбавляемую до кондиции «шило»
[24], усиленно расходовали и списывали… формально. При этом заводская интеллигенция не отставала, сумев показать себя! Вот буквально вчера огорошенно сыграли «человек за бортом»!
Заверещало!
ППДО всполошилось, народ – на палубу, замелькали спасательные круги!
А за кормовым срезом «кадр» плавает, не чешется, плещется – один из «кандидатов наук» перебрал по жаре, решил, понимаешь, освежиться.
– Я говорю – молодняк в ахере? – еще раз переспросил майор.
– В ахере, – выпал из небольшого ступора Скопин, – и не только молодняк.
– Так я и говорил, я предупреждал, как оно будет происходить – и контакт с местным особым отделом, и с другими реалиями «совка».
– Хочешь сказать, «убог»? – с сомнением и вызовом спросил прибившийся к посиделке Сашка Ермилов из штурманской группы. – «Совок»?
– А представь полупустые магазинные полки, серость, нет тырнета, нет «жилетта» с пятью лезвиями…
– Так сейчас и на Западе он скорей с одним лезвием. Сейчас времена еще такие, что нам все покажется убогим. Катался я на «опельке-кадете» восемьдесят восьмого года выпуска – «Приора» тестя куда как технологичней выглядела. Хотя, согласен, по бытовухе Союз однозначно отставал от Запада. Тут не поспоришь.
– У меня какое-то нездоровое ощущение народилось, – морщился после жестковато разбавленного в глотку Скопин, – отождествляю себя и экипаж отдельно от всех этих… не только вечно бдительных чекистов, но и вполне обыденных, нормальных служак, из портовиков и других служб, с кем уже приходится сталкиваться. Будто на разных языках иногда разговариваем, и нас совсем не понимают… не принимают.
Харебов смачно хрумкал, заедая припасенным соленьем, вдруг хохотнул… и, видя непонимание, пояснил:
– Вспомнил случай. Как-то в Скандинавии по туру (у нас с собой было, так что мы не скучали) пропустил на эскалаторе в маркете какую-то бабенку вперед… типа, по джентельменски. А у нее такие формы-округлости сзади! Я такой думаю: «Шведка, не понимает»… ну, и сказанул: «Ах, какая задница!» На что она, такая злая, обернулась и сказала, что, хм… понимает. Так что полкан из КГБ больше молчун, но наблюдательный, и нас вполне просчитал, отклассифицировал. Мы тут, по их меркам, так все поголовно и сплошь диссиденты! Как минимум оппозиционеры соцстрою и самому святому – партии… мать ее ети! Нам бы сидеть тихо в тряпочку, мозоли на заднице натирать. Ан нет, отвыкли-привыкли… к гласности. Для нас некий «бряк» языком вроде и невинный, а у них на почве соцбдительности сто пудов – так и зашкаливает! Особенно… Особенно после твоего загона с тем фруктом из политотдела.
От фрукта в кавторанговском звании только по одним повадкам сквозило «военно-политическим»
[25].
Явился, представился, потряс полномочными бумагами и пошел бродить по кораблю, хмуря бровочки на несоответствие канонам советских моряков, а потому ну-ну: «форменное разгильдяйство личного состава».
Экипаж, понятно, в мыле – ремонт корабля, копошня с разборкой, жара, вода по лимиту, все кто в чем. А этот выбритый, подстриженный, вылизанный, попахивающий не иначе «Красной Москвой» (одеколон, кто не знает), явно прямо самолетом из самой столицы. Короче говоря, классический замполит, верный слуга партии.
