Наша задача теперь – обеспечить дальнейшие перевозки.
Рэнд повернулся к французам и стал терпеливо объяснять им ситуацию. Он не сомневался, что сможет убедить их, ведь послевоенной Франции было невыгодно нарушать только что восстановленные и еще такие слабые торговые связи с Англией. Французский рынок медленно приходил в себя после депрессии. Спросом пользовалось все: сырой и обработанный хлопок, шерсть, кожа, оружие, седла и особенно кофе и сахар.
С изобретением парового двигателя, пришедшимся как раз на период подъема британской промышленности, самые роскошные в мире товары в огромных количествах приходили из Англии. И Рэнд намеревался с наибольшей выгодой использовать ситуацию, когда Франция испытывала острый недостаток товаров, а Англия страдала от их переизбытка.
Когда солнце начало медленно опускаться на фоне темнеющего неба, Рэнд остановил свой двухместный кабриолет у магазина мадам Мирабе. Он быстро вошел в небольшое помещение, остановился в дверях и огляделся. Из-за шторы тотчас появилась мадам Мирабе.
– Один момент, месье! – поспешно проговорила она.
Сказав это, она быстро удалилась. Тотчас откуда-то послышались приглушенный смех, шепот и голос Розали:
– Ах, ему решительно все равно, какие туфли! Да, он заплатит, но вы не понимаете…
Через несколько минут опять появилась мадам и театральным жестом отдернула штору.
Перед ним стояла Розали. Улыбка слетела с губ Рэнда.
Он молчал. Розали тщетно ждала его оценки. "Мне все равно", – с отчаянием думала она, но продолжала стоять с царственным выражением на лице.
Ее платье нежнейшего розового оттенка, какой только можно было себе вообразить, блестело, как перламутровая внутренность раковины. Небольшие рукава с буфами обхватывали ее руки выше локтя. Изящное декольте открывало грудь, а шею украшала маленькая золотая брошка на изящной бархотке.
Под пристальным взглядом Рэнда Розали покраснела и опустила глаза, сиявшие чистым голубым светом. Он заметил, что она изменила прическу: теперь на лоб ей падала короткая модная челка, а длинные локоны были собраны на затылке и перевиты шелковой лентой.
– Я с трудом узнал вас, – вымолвил наконец Рэнд чуть хриплым голосом, с удивлением ощущая себя совершенно беззащитным перед ее очарованием. Чувства его боролись между желанием и негодованием.
"Какая смелость, как она могла надеть такое декольте!" – думал он, с трудом отводя восхищенный взгляд от ее груди, умом между тем понимая, что она одета так же, как другие женщины.
И снова его поразила мысль: хватит ли у него выдержки не прикасаться к ней, если на карту поставлены его гордость и его слово? Милосердный Боже, зачем он расставил ловушку самому себе? "Но разве мог я предположить, что буду желать ее так сильно!" – с отчаянием думал он.
– Вы прекрасно выглядите, – проговорил он наконец, поняв, что он него ждут слов одобрения.
Мадам Мирабе была явно разочарована такой сдержанной оценкой, а Розали, казалось, осталась вполне довольна и этим.
Она улыбнулась, и внезапно перед Рэндом предстала… другая женщина. Это длилось всего одно мгновение, но и его оказалось достаточно, чтобы Рэнд с пугающей ясностью понял, что где-то когда-то он уже видел ее.
– Откуда у вас это? – спросил он, задумчиво глядя на золотую безделушку с выгравированной в центре буквой "Б" в окружении венка из листьев. Это была мужская булавка для галстука.
– Она принадлежала моему отцу Джорджу Беллью, – ответила Розали. – Ее подарила мне мать в день восемнадцатилетия.
"Почему он спрашивает об этом? – с возмущением думала Розали. – Неужели я сама и мое платье ему не интересны?" И это после того, как я потратила на это целый день.
– Понравилось ли вам платье? – как-то слегка застенчиво спросила мадам Мирабе.
– Мадам, – медленно произнес Рэнд. – Ваш несравненный артистизм под стать великолепию этих чудных тканей.
Восхищение было выражено столь небрежно, что Розали предпочла бы, чтобы он не высказал его вовсе.
– Ax, мне кажется, вы имеете в виду совсем не ткань… притворно улыбнулась мадам Мирабе, уклонившись от дальнейших похвал с искусством настоящей француженки.
Рэнд, в свою очередь, тактично заговорил о счете"
– Подобное превращение достойно, безусловно, хорошего вознаграждения, дорогая мадам Мирабе.
– О да, – сразу же согласилась она. – Заметьте, месье, сколько здесь работы! Вы иностранец, но я не пользуюсь этим и не пытаюсь надуть вас. Такой товар и впрямь стоит немалых денег.
Почувствовав смущение и неудобство от того, что мужчина покупает ей одежду, туфли и даже белье, Розали молчала, пока они не покинули магазин чрезвычайно благодарной мадам Мирабе.
"Лорд Беркли – мой должник, – снова и снова мысленно повторяла она. – Он лишил меня невинности, из-за него я потеряла дом и работу. И несколькими тряпками этого все равно не возместишь".
После того как он оплатил все покупки, Розали не покидало неприятное чувство, будто теперь она стала чем-то вроде собственности Рэнда.
Он первым начал разговор;
– Итак, сегодня у тебя был удачный день.
Розали кивнула.
– Я вижу, ты отрезала волосы, – заметил он с явным неудовольствием в голосе.
Наконец-то он соизволил обратить внимание на ее внешность!
– Только спереди, – небрежно ответила Розали – Больше не предпринимай ничего, не посоветовавшись со мной!
– Я вам не горничная, лорд Беркли, и не ваша собственность, и мне не нужны ваши приказы.
– Не нужны мои приказы, нужны только мои деньги, так?
– Но вы же сами предложили купить мне одежду!
– Да, одежду, черт возьми, но я не предлагал тебе стричь твои проклятые волосы!
– В конце концов это мое дело. А их все равно теперь не вернешь. И почему это так вас беспокоит…
– Мне наплевать, – резко перебил он, пытаясь взять себя в руки.
Они замолчали, слушая стук копыт и громыхание колес по неровной дороге. Неожиданно Рэнд сказал:
– Мы не сможем так жить, это ясно. Мы кончим тем, что убьем друг друга.
– Да, я вижу, наши разногласия совершенно непримиримы, – сказала Розали, с удивлением думая, как они будут жить бок о бок все это время.
Вдруг мрачная задумчивость Рэнда сменилась неожиданным весельем.
– Если уж Англия с Францией смогли помириться, то мы с вами – и подавно!
– Что вы предлагаете? – осторожно спросила Розали.
– Для начала перемирие.
Розали в волнении поглаживала блестящую ткань нового платья.
