– О… – едва не подавившись, Розали с трудом проглотила кусок хлеба. – Ты думаешь, кто-нибудь уже знает?.. Эти слухи?..
– О новоявленной дочери Браммеля? – уточнил Рэнд и покачал головой. – Ты не знаешь жизни провинциального местечка. Это свой особый мир, столь же далекий от Парижа, как от Японии. Здесь всех интересуют только их собственные новости и местные сплетни. В Англии ты, пожалуй, теперь на устах у всех и каждого, но здесь… Хотя, впрочем, ты все равно пока не будешь никуда выезжать.
– Большое спасибо, – обиженно проговорила Розали, запивая завтрак горячим кофе с молоком.
Но вдруг ее осенило.
– Так, значит, потом я все-таки смогу ездить с тобой?
– Ты будешь спать и отдыхать как можно больше, – поправил ее Рэнд с аристократическим апломбом, который так и толкал Розали на непослушание. – А когда тебе станет лучше, вы с Мирель можете осмотреть замок. Здесь много картин, скульптур, так что новых впечатлений хватит надолго.
Скрыв свое возмущение диктаторским тоном Рэнда Розали спросила его со всей мягкостью и покорностью, на какую была способна:
– Я увижу тебя за обедом?
И с удовольствием отметила, что голос его смягчился.
– Сегодня – нет. Я вернусь только к ужину.
Рэнд встал, и его черные высокие ботфорты сверкнули начищенным глянцем голенищ, плотно охватывающих икры и подчеркивающих стройность бедер. Как он был великолепен в своем костюме для верховой езды! Каким мужественным казался сейчас с небрежно откинутыми назад волосами и темной щетиной на подбородке!
– Если тебе что-нибудь понадобится, скажи Мирель или мадам Альвин, – сказал он, и Розали улыбнулась.
– Разве я могла мечтать когда-то, что у меня будет своя собственная компаньонка и служанка, – задумчиво произнесла Розали, слизывая каплю меда с указательного пальца. – Сейчас я должна была бы готовить Элен ее утренний чай, а вместо этого сижу здесь, в великолепном замке во Франции, и стараюсь придумать, чем бы мне лучше всего занять себя.
Голубые глаза ее сияли тихой радостью.
Рэнд с удивлением смотрел на Розали, Какая она все же невинная и безмятежная! Ему хотелось стиснуть в объятиях ее хрупкое шелковистое тело и держать так, не выпуская, вдыхая ее аромат, слушая каждый вздох и каждый удар ее сердца.
– Ты должна была бы находиться сейчас дома, с мамой, – хрипло произнес он, и Розали, пораженная тем, как изменился его тон, робко взглянула на него. – И решать, какого цвета ленты для волос выбрать и с кем танцевать на следующем балу.
– Я… – начала было она, вконец смущенная изменчивостью его настроения, но, передумав, только сказала:
– До встречи. Желаю тебе удачного дня.
Рэнд резко повернулся и вышел из комнаты. Прислонившись к стене, он закрыл глаза.
"Я больше так не могу, – пробормотал он, сжимая кулаки. – Господи, помоги мне! Я не понимаю тебя, Розали, я не знаю, чего ты хочешь. Ты держишь меня своими тонкими пальчиками, и я готов вскакивать и бежать к тебе по первому зову. О черт, это испытание моей гордости!"
Иногда Розали выглядела уверенной в себе, порой – слабой, нуждающейся в его помощи. Эта ее изменчивость привлекала к ней Рэнда и одновременно заставляла его задумываться. Пока он намеревался установить безопасную дистанцию в отношениях с Розали. Он слишком страдал от ее капризов, и ему нужно было время, чтобы многое обдумать.
* * *
– Я думаю, – медленно произнесла Мирель, наморщив от напряжения лоб. – Мы думаем.., ты думаешь.., они думают.., он думаю…
– Он думает, – поправила Розали, переворачивая страницу английской книги в поисках следующего глагола для спряжения.
Они сидели в маленьком солнечном саду. Стеклянные двери великолепной гостиной были настежь распахнуты, а кресла и диванные подушки вынесены в сад месье Альвином, так что Розали и Мирель наслаждались природой с полным комфортом. Легкий ветерок доносил запахи цветов и травы.
– Мирель, ты – прелесть! Я никогда еще не встречала человека с такой отменной памятью, как у тебя. Вот еще один глагол – "быть". Итак, я буду, ты будешь, мы будем…
– ..они будут, он будешь, – с ликованием в голосе твердила Мирель, и Розали улыбнулась.
– Нет…
– Он будем?
– Он будет, – ласково поправила Розали.
Английский язык не так прост для изучения, как французский. Мирель вздохнула. Ее карие глаза сияли живым блеском.
– Английский язык, как.., англичане – никогда не знаешь чего ждать.
– Ну хорошо, – сказала Розали, улыбаясь и закрывая книгу. – Думаю, на сегодня хватит.
– Я хочу заниматься! – заупрямилась Мирель. – Что это? – спросила она, окидывая взглядом предметы вокруг и указывая на книгу.
– Книга, – ответила Розали.
– А это?
– Камень. А это – дверь, а это – дерево.
– А это?
– Цветок, – ответила Розали, беря в руки прекрасный бутон и внимательно разглядывая его.
Она никогда еще не видела такой красивой розы. Нежные, бледные лепестки чуть желтели ближе к сердцевине, а глянцевитый стебель и листья были темно-зеленого цвета.
Роза источала нежный, слегка пьянящий аромат-Какой прекрасный цветок!
– Роза "Гордость Дижона", – услышали они чей-то голос и, обернувшись, увидели внушительную фигуру месье Альвина, который занимался подрезкой цветущего плюща.
У него была такая же приятная улыбка и сияющие глаза довольного жизнью человека, как и у мадам Альвин.
Месье Альвин числился главным управляющим замка д'Анжу в отсутствие владельцев, но основной его заботой и радостью был сад.
– У нас здесь целые заросли роз, желтых, красных. Но "Гордость Дижона" нуждается в особом уходе. Эти цветы кажутся на первый взгляд сильными и крепкими, но посмотрите на их лепестки, какие они хрупкие! Их непременно нужно укрывать от сильного ветра и утренней прохлады.
– Да, я понимаю, – сказала Мирель с озорной улыбкой. – Решительно все розы месье де Беркли нуждаются в защите!
– Мирель, – укоризненно посмотрела на нее Розали. – Ты маленькая болтушка!
И хотя это было сказано по-английски, Розали почувствовала, что Мирель все поняла.
Дни проходили за днями, недели за неделями, но, к сожалению, у Мирель было все меньше поводов поддразнивать Розали. Рэнд почти не бывал в замке, целыми днями пропадая где-то по неотложным делам. За все эти долгие годы накопилась масса проблем с ремонтом помещений и служб, неоплаченные счета, обязательства и прочее, постепенно выросшее в огромную груду, которую чета Альвин не в состоянии была разрешить сама.
