– Я хочу побыть одна, – простонала Мадлена. – Думала, с ней мне будет легче, мы поболтаем, выпьем коньяка… Но мне ничего в горло не лезет!.. Я только сейчас поняла, как любила Колю… Теперь, когда его уже нет!
Перевалов молча сел рядом и погладил дочь по голове, как маленькую. В детстве он читал ей сказки на ночь и дарил игрушки. А что он может сделать для взрослой Мадлены? Как утешить?
– Я бы ему все простила! – вырвалось у нее. – Измену, ложь, охлаждение… Мы бы начали жить сначала!.. Коля бы осознал, как много мы значим друг для друга! Без него мой мир опустел…
– Это пройдет. Твоя рана затянется, боль утихнет.
– Что я скажу нашим мальчикам? Ваш папа пустил себе пулю в висок?.. Почему он это сделал?! Почему?.. Он ведь решил вернуться в семью… сказал мне, что исправит ошибку…
– Где ты была в то утро, когда…
Мадлена опешила и захлопала мокрыми ресницами. Перевалов терпеливо ждал ответа.
– Конечно же дома… с детьми…
– Они еще спали?
– Они всегда долго спят… Ты что, думаешь, это я? Папа!.. Плохо ты меня знаешь…
– Слишком хорошо, дочь.
– Думаешь, Коля подпустил бы меня к себе и позволил застрелить? – Взгляд Мадлены из мутного стал осмысленным, губы свела судорога.
– Я научил тебя мыслить креативно.
– Прекрати, или мы поссоримся!
– Испугала, – пренебрежительно усмехнулся Перевалов. – Я хочу знать истину и добьюсь этого! Я всегда добиваюсь своего.
– Ты воспитал во мне и это качество, – процедила Мадлена. – Я найду того, кто разрушил мою жизнь, и накажу! Чего бы мне это не стоило!
– Не пори горячку, – повысил голос отец. – Краснов и мертвый продолжает вбивать между нами клин! Он настраивал тебя против родителей, мы с матерью это чувствовали. И что в итоге?.. Он плохо кончил, детка!
Мадлена достала из пачки очередную сигарету и щелкнула зажигалкой. Пепельница на журнальном столике была переполнена окурками. Перевалов поморщился.
– Ты опять куришь?
– Я думала, что бросила… но после кладбища сорвалась, – она глубоко затянулась и выпустила изо рта облачко дыма. – Это меня успокаивает.
– Ты обязана беречь здоровье…
– Ради детей? – вызверилась Мадлена. – Я помню, что я мать, и у меня сплошные долги и обязательства! Но кроме того, я еще человек… женщина, которая потеряла любимого… Всем начхать, что я чувствую!.. Я не нянька для твоих внуков и наследников, папа!.. У меня есть сердце…
Перевалов вышел в кухню, выбросил окурки в мусорное ведро и через минуту вернулся с чистой пепельницей, бутылкой виски под мышкой и двумя бокалами.
– Помянем?
– Я не могу пить… выворачивает…
Мадлена курила, а он глотал спиртное и вспоминал красивое лицо Варвары Бернацкой.
– Я отомщу за Колю и за себя, – выдыхая дым, пообещала дочь. – Я этого так не оставлю…
Москва
Ренат возился с машиной, приготавливая «хендай» в дорогу. Он был в Питере еще в студенческие годы, и город произвел на него тягостное впечатление. Затянутое тучами небо, угрюмые дома, сырость и пронизывающий ветер с Балтики. Даже античная строгость дворцов, знаменитые разводные мосты и золотой купол Исаакия не компенсировали этой мрачной атмосферы. Улицы были полны призраков прошлого. Хотя в то время Ренат не обладал способностью ощущать их присутствие, но каким-то образом они воздействовали на него.
Нынешняя поездка обещала приключения. Ренат с воодушевлением думал о Варе, о том, что придется охранять ее от Переваловых. Это придавало ему сил. Чем сложнее задача, тем больше адреналина он получит.
Варя провела страшную ночь в отеле и с радостью приняла предложение переждать до отъезда в офисе «Агентства». Лариса осталась с ней.
– Я думала, что не доживу до утра! – жаловалась девушка. – За дверью что-то скрипнет, у меня волосы дыбом. Закрылась изнутри, стул подставила и все равно дрожала. А вы решили ехать в Питер?
– На месте легче добывать информацию, – объяснила Лариса.
– Разве вы не применяете компьютерное моделирование? Я думала, у вас новейшие методы. Искусственный интеллект и все такое…
– Мы не обсуждаем с клиентами особенности своей работы.
– Да? Извините…
Лариса корила себя за неприязнь к девушке, которая этого не заслуживала. Но ничего не могла с собой поделать.
Варя пригорюнилась и молча пила чай, глядя в окно. Спальные районы больших городов мало отличаются друг от друга. Кузьминки легко можно было бы спутать с таким же районом северной столицы, если бы не погода. Август в Москве радовал солнечными деньками, последним летним теплом. А в Петербурге уныло моросили дожди, и редко в какой день ветер разгонял облака до синих просветов на небе.
Лариса исподволь изучала гостью, желая найти в ней изъяны, и натыкалась на сплошное совершенство. Внешность, одежда, манеры, речь, образ мыслей – ничто не подлежало критике.
«Ренат прав: я завидую этой молодой красавице», – признала она, невольно любуясь нежным профилем Вари, ее длинными ресницами и пышной шевелюрой, небрежно заплетенной в косу. В самой этой небрежности таилась прелесть истинной женственности, воспетой поэтами, художниками и музыкантами.
– Давай перейдем на «ты», – предложила Лариса. – Так будет удобнее.
– Давай, – согласилась Варя, отрываясь от вида за окном. – Хорошо у вас. Липы, астры на клумбах, голубизна. Люблю солнышко! А Питер всегда хмурый, сырой и мрачный.
– Может, тебе махнуть в Италию на годик-другой?
– Бросить могилу отца? – покачала головой Варя. – Ни за что! Он слишком много значит для меня. Некоторые люди боятся ходить на кладбище, а я там оживаю. Как будто папа опять рядом, говорит со мной, дает наставления, улыбается. Он был для меня всем… Ужасное слово – «был»! Правда?
– Соболезную.
Варя смахнула с ресниц непрошеные слезинки и добавила:
– Терпеть не могу нытье. Папа учил меня в любых обстоятельствах искать точку опоры и не падать духом. Я хочу, чтобы он мной гордился.
– У него есть основания.
– Ты думаешь? – просияла девушка. – Он стал моим ангелом-хранителем, я чувствую! У меня крылья вырастают, когда я вспоминаю о нем!.. Твой отец жив?
– Да, он в монастыре, – вздохнула Лариса.
– Он – монах?
– Тебя это удивляет?
– Вовсе нет! Ты счастливая… Твой отец молится за тебя! Я бы многое отдала, чтобы оказаться на твоем месте…
«Лучше пусть каждый остается на своем», – подумала Лариса, фальшиво улыбаясь. Ей стало стыдно, что она редко общается с родителями и вспоминает о них без особого восторга. С благодарностью, но без пафоса. «Наверное, я плохой человек!» – мысленно констатировала она.
