Через окно Южин увидел, как во двор въехала полицейская легковушка и фургончик с криминалистами. Следом за ними примчались телевизионщики и пресса.
– Стервятники! – выругался он. – Уже пронюхали!
Сыщик давно подметил, что граждане в первую очередь сливают инфу журналистам. Небось, кто-то из приятелей-забулдыг зашел в мастерскую Марея, увидел труп и сообщил не в полицию, как положено, а тем, кто платит за «жареные» факты…
* * *
Мадлена припудрила щеки и прошлась по скулам кисточкой для румян. Мысли о прекрасной сопернице заставляли ее следить за собой вопреки тому, что она переживала. Зависть и злость подтачивали ее силы. Варя исчезла, и дотянуться до нее не представлялось возможным.
– Не сквозь землю же ты провалилась?
– Вы мне, Мадлена Сергеевна? – откликнулась из кухни домработница.
– Это я сама с собой говорю…
Отец хочет обложить ее со всех сторон «глазами» и «ушами». На улице – две машины с охраной, дома – помощница, которая докладывает о каждом шаге хозяйки. Хорошо, что ночью Мадлена одна. Ей вовсе не страшно, и покойный муж ее не преследует. А бессонница у нее от всепоглощающей горечи и жажды мести.
«Моя жизнь рухнула, так пусть рухнет и ваша!» – повторяла она, обращаясь к тем, кого назначила виновными в своем несчастье. Удар по самолюбию оказался куда больнее удара в сердце.
– Что вам приготовить? – осведомилась домработница, заглядывая в комнату. – Морепродукты или овощное рагу?
– Ничего. Я решила поголодать.
– Как можно? – всплеснула руками пожилая дама. – Так вы совсем здоровье угробите! А Сергей Палыч с меня спросит.
– Готовьте, что хотите, – сдалась Мадлена.
– Тогда я вам ризотто сделаю. И оладушки с яблоками.
На кухне загремела посуда, заработал телевизор. Мадлена ненавидела этот «зомбоящик», но домработница не могла и часа без него обойтись. Она слушала все подряд: наигранные ток-шоу, однообразные новости, политические дебаты, кулинарные советы и дурацкие концерты.
– Ой, боже! – донеслось из кухни. – Кошмар-то какой! Ой, что творится на белом свете!
Мадлена, которая укладывала волосы у зеркала, замерла с расческой в руке и прислушалась.
– Ой, Мадлена Сергеевна! Вы только поглядите! Помните, вы третьего дня кого-то о Марее расспрашивали? – невольно выдала себя домашняя шпионка. – По телефону!
«Она подслушивает, – утвердилась в своих подозрениях вдова. – Нужно быть осторожнее!»
– Ну, художник, помните? – взволнованно продолжала пожилая дама. – Вы еще картину собирались ему заказать… Я очень удивилась!
– Да, я хочу, чтобы он написал портрет мужа, – солгала Мадлена. – С фотографии. В спальне повешу и буду любоваться.
– Покойником? – ахнула домработница. – Не к добру это! Против всяких законов природы…
Между тем на экране большой плазмы корреспондентка бойко тараторила о самоубийстве талантливого живописца.
Мадлена зашла в кухню и молча уставилась на крашеную блондинку с микрофоном в руке.
– Спаси и помилуй! – перекрестилась пожилая дама. – Преставился он, горемычный. Стало быть, заказов не принимает. В петлю залез! Прямо в своей мастерской!
Губы вдовы тронула удовлетворенная улыбка. «Так будет с каждым, кто путался с этой гулящей девкой!»
* * *
– У меня складывается впечатление, что кто-то обрубает концы, – докладывал сыщик. – Зачищает свидетелей.
– Свидетелей чего? – уточнил Перевалов.
– Не знаю. Только ниточки, которые могут привести к барышне, которую вы ищете, обрываются.
– Настолько я тебя понял, Марей наложил на себя руки?
– Вроде бы да. Только повода для самоубийства у него не было! Об этом в один голос твердят все его друзья и близкие. Напрашивается аналогия…
– Ты моего зятя имеешь в виду? – изменился в лице Перевалов. – Говори, как есть! Что за «аналогия»?
– Краснов без видимой причины застрелился, Марей повесился…
– Ты нарочно сгущаешь краски? – мрачно осведомился бизнесмен. – Потому что девчонка от тебя ускользает? Ты профессионал, она – обыкновенная шлюшка. А кто в пролете? Правильно, ты.
Южин поморщился и вздохнул. Неблагодарность – привычная реакция толстосумов на его старания. Он научился не принимать это близко к сердцу.
Они с Переваловым разговаривали в парковой ротонде, под шорох дождевых капель. В аллеях лежал туман, унылая морось наводила тоску. Не удивительно, что в такую погоду люди сводят счеты с жизнью.
– Творческие личности жутко ранимы, часто страдают депрессией, – добавил Перевалов. – Пьют, курят, колются. Ван Гог ухо себе отрезал! Левитана мучила черная меланхолия. Врубель сошел с ума. Еще перечислять?
Южин достал из кармана смартфон, вывел на экран кадр с камеры наблюдения банка и показал собеседнику.
– Похоже на Смерть?
– Что это? – Бизнесмен пристально всматривался в темный силуэт. – Баба?
– Возможно, она была последней, кого видел Марей перед тем, как залезть в петлю.
– Лица не разобрать, – раздраженно заметил Перевалов. – Кто она? Что тебе известно?
– Доказать не могу, но чутье подсказывает: в таком виде к Марею пришла Смерть. А что произошло потом, уже не важно. Сам он повесился, или его заставили… В гостинице, где ваш зять застрелился, тоже какая-то бабенка по коридору шастала.
Бизнесмен поднял на сыщика тяжелый взгляд из-под бровей.
– Твои намеки дурно пахнут.
– Если рассудить логически, то на очереди рок-музыкант Аверкин, – как ни в чем не бывало продолжал Южин. – Я собираюсь с ним встретиться. Чувствую, надо поторопиться. Как бы и он себя не прикончил невзначай…
Глава 19
Из кондитерской Лариса с Ренатом разошлись в разные стороны. Она отправилась гулять по городу, несмотря на моросящий дождь. Он вернулся в гостиницу и решил поискать в Сети данные на Казимира Бернацкого.
Google выдал ему кучу бестолковой информации об однофамильцах, которые не имели отношения к делу. Спустя час он позвонил Варе и спросил:
– Как дела?
– Стоит подумать о Нике, слезы льются ручьем, – всхлипнула она. – Но я держусь. Ты узнал, где его похоронили?
– Тебе нельзя туда ехать.
– Ты узнал?! – с нажимом переспросила девушка. – Я хочу попрощаться с ним!
– Тебя могут подкарауливать на могиле Краснова.
Она как будто не слышала.
– И у папы я уже сто лет не была!
– На Смоленском кладбище? – вырвалось у Рената.
– Откуда тебе известно? Ты наводишь справки о моем отце? Мог бы меня спросить, если интересно.
