Лариса слушала заученную болтовню экскурсовода, пытаясь прочувствовать атмосферу тех лет, когда эти комнаты занимал бородатый авантюрист родом из Тобольской губернии. Неужели эти стены помнят визиты великих княгинь, влиятельных приводных и восторженных женщин, готовых переспать с провидцем и целителем? Близость к трону наделяет человека сакральной значимостью, чему тот далеко не всегда соответствует.
В какой-то момент воздух сгустился, и Лариса провалилась во тьму, полную странных звуков и голосов. Она прислушалась.
– Экий ты упертый, Гриша, – проговорил бархатный баритон. – Не хочешь меня понимать. Я тебя предостерегаю от большой беды.
– Скоро все закончится, – резко ответил хрипловатый басок. – Тебе ли не знать, батюшка?
– Во многих знаниях многия печали…
– А все же, Казимир, ты умрешь в один год со мной.
– Какая разница, Гриша? Главное не сама смерть, а новое рождение…
– Я не хочу снова пережить голодное детство, скитания, духовную пустоту и нападки церковников. Меня убьют, Казимир. Сначала обольют грязью, потом прикончат. Империя катится в пропасть, и я вместе с ней.
– Привязанность царицы вознесла тебя высоко, но она же тебя и погубит. Нельзя тебе оставаться в столице. Беги, Гриша, пока капкан не захлопнулся.
– Не побегу! Здесь я дошел до подножия трона, здесь и умру.
– Ну, тебе решать…
Кромешный мрак слегка рассеялся, и Лариса увидела медный шандал на столе и горящую свечу. Желтый свет падал на лица двух мужчин. В одном она сразу узнала Распутина, а другой поразил ее тонкими чертами, гладко выбритой кожей и шевелюрой вьющихся волос.
– Ты поляк, Казимир, – сказал Распутин. – Русская душа для тебя потемки. Мы стоим на разных берегах.
– Зато я никому не служу, кроме себя, – возразил гость. – А ты зря угождаешь царской семье. Они не спасут тебя от жестокой расправы, которую ты предвидишь. Другого могущества ищи, Гриша! Монархия падет, трон Романовых рухнет… и твоя жажда власти потащит тебя в тартарары прежде, чем ты увидишь крах этой династии. Жалко мне их, бедолаг…
– А меня тебе не жалко?
– Романовы – заложники престола. Ты же сам делаешь свой выбор. Неужели тебя не пугает незавидный конец?
– Ты меня стращать пришел? – возмутился Распутин, от культурной речи переходя на грубоватый простонародный говор. – Окстись, болезный. Ежели мы оба в скором времени помрем, то к чему портить друг другу вечер? Давай лучше выпьем по маленькой…
Он потянулся за штофом и налил в рюмки водки. Горлышко бутылки тихо звякнуло о хрусталь.
– Царицын подарок, – похвастался старец перед гостем. – Кем я был без нее, и кем стал? А, Казимир? Как подумаю, аж слеза прошибает.
Они выпили. Закусывали солеными огурцами и осетровой икрой, кладя ее серебряными ложками на черный хлеб.
– Вкусно, – оценил угощение Казимир. – Сладко тебе живется, Гриша, да только недолго осталось.
– Опять ты за свое? – насупился Распутин. – Что вы за люди, поляки? Не умеете довольствоваться моментом. Вот ты, Казимир, шляхтич?
– По крови, да. А по духу я – вольный странник. Куда хочу, туда иду… где хочу, там живу. Чем хочу, тем занимаюсь. Никто мне не указ! Ни перед кем я не в долгу. Никому ничем не обязан.
– Вольный, значит… Ну, хорошо, коли так. Выпьем еще по маленькой? За твою волю, брат.
Зазвенели рюмки, послышался хруст огурцов. Мужчины пили и закусывали.
– Ты, Гриша, своих детей любишь? – охмелев, спросил гость.
– Как тебе сказать… Я за них в ответе, пока на ноги не встанут. У меня их трое, и каждого надобно уму-разуму научить. Успею ли?
– А у меня одна дочь. Сердце болит за нее!.. Не знаю, как она выживет без меня.
– Негоже ее взаперти держать, Казимир. Пусть в люди выходит, знакомится с женихами. Авось, найдет себе пару под стать. Хочешь, я похлопочу за нее перед царицей? Она страсть любит девиц сватать!
– Ты же мою дочурку ни разу не видел. Вдруг она не хороша собой?
– Ежели в тебя уродилась, то хороша. Почему ты ее от всех скрываешь? Даже от меня.
– Больно ты жаден до женской красоты, – напрягся поляк. – Моя дочь неопытна, неиспорчена светом. Боязно мне ее показывать!
– Дурного глаза боишься? Ты?!! – захохотал Распутин. – Вот так насмешил, братец! Ой, не могу…
– Я фотографии принес, вот взгляни…
Казимир протянул старцу несколько снимков, и тот долго рассматривал их, придвинув поближе шандал.
– Такую невесту грех не сосватать, – заключил Распутин. – Она ж увянет в четырех стенах! Я непременно похлопочу за нее перед государыней.
– Пока не торопись, Гриша. Я еще подумаю, выдавать дочку замуж или повременить.
– Ну, как знаешь…
Лариса, так увлеклась, что сделала шаг вперед и вытянула шею в надежде увидеть изображение девушки. Свет свечи падал прямо на фото…
Вдруг Казимир поднял голову и, не мигая, уставился на Ларису. У нее мурашки пошли по коже, ноги подкосились, и она отпрянула назад, в темноту.
– Здесь кто-то прячется! – воскликнул поляк, вскакивая и размахивая руками. – В углу комнаты!.. Мы так не договаривались. Ты меня обманул, Гриша!
– Опомнись. Что ты несешь? – обиделся «старец». – В квартире только мы с тобой. Больше никого. Хочешь, проверим все углы?
– Я чувствую, кто-то наблюдает за нами.
– Тебе показалось спьяну, Казимир. Умерь пыл-то и садись… садись…
Лариса затаила дыхание, ни жива ни мертва. Внезапно тяжелая рука легла ей на плечо и сердитый голос произнес:
– Эй, женщина! Вы меня слышите? Экскурсия окончена.
В ее глазах посветлело, и она увидела, что стоит в углу комнаты с ободранными стенами и пыльными полами. В голые окна льется серый петербургский день. Собранная по крупицам антикварная мебель, которая никогда не принадлежала Распутину, производила удручающее впечатление. Накрытый стол, медный шандал и двое мужчин, беседующие между собой, бесследно исчезли. Как и фотографии, заинтересовавшие Ларису.
«Не те ли это снимки, которые прислал неизвестный в конверте?» – подумала она.
Экскурсовод раздраженно повторил:
– Вы меня слышите?
– Да, – неуверенно молвила Лариса и провела рукой по лицу. – Что-то мне нехорошо…
– Не вы первая впадаете в мистический транс в этой квартире, – смягчился гид. – Тут обитают призраки, которые показываются не всем. Чувствительные натуры, наподобие вас, особенно подвержены влиянию потусторонних сил. Не волнуйтесь, как только вы выйдете отсюда, наваждение рассеется.
Лариса сделала шаг и покачнулась. Экскурсовод поддержал ее под локоть и помог спуститься по лестнице на первый этаж…
