Взбешённый Ставрог ринулся в погоню. Саблю он оставил на берегу, а нож держал в зубах.
Блич был великолепным пловцом, но Ставрог тоже не последним. И злость придавала ему сил. У самой баржи он почти нагнал Блича, и тут Блич нырнул. Ставрог нырнул следом.
Подросток на миг обернулся. Ставрог так и не снял своей маски рогатого демона и казался сейчас чудовищем, что воззвал из глубин водяной, дабы наказать чем-то провинившегося перед ним мальчика. По сути, главарь Бесов и был чудовищем, хотя любил себя называть настоящим человеком, тем, какими станут все люди, когда отправят религию на свалку истории, а с ней и ограничения, которые накладывает такое устаревшее понятие, как мораль.
Блич скрылся в пробоине в барже – Ставрог последовал за ним. Подросток, чудом ориентируясь в темноте, морской змеёй извивался среди узких коридоров и гор всякого хлама в попытке оторваться от врага. Но неистовым духом зла Ставрог продолжал преследование. Что может не хватить воздуха, главаря Бесов мало заботило. Не хватит ему – значит, не хватит и мальчишке. Уничтожить щенка, пусть даже ценой собственной жизни!
А мальчик сам себя загнал в ловушку. Из помещения, в котором они оба оказались, не имелось выхода – это было хорошо видно благодаря светящимся рачкам, облюбовавшим стены. Ставрог взял в руку нож и подплыл вплотную к подростку. Он знал, что сам тоже умрёт: воздуха в груди не хватит, чтобы вернуться назад. Но мальчик должен погибнуть от его ножа, а не от воды в лёгких. И ещё, Ставрог хотел последний раз насладиться своим любимым дурманом. Сладким дурманом чужого страха. Самой изысканной его разновидностью – страхом детей.
Но в глазах Блича страха не было. В них было… Ставрог не мог подобрать точное описание. Он лишь понимал, что встретил самый острый взгляд, какие приходилось видеть. Настоящие глаза-бритвы. А ещё в них блестело торжество победителя.
Это была ловушка только для одного. Мальчик, хорошо изучивший баржу за время, которое провёл с её бандой, знал, куда плыл. Блич уверенно скользнул в узкую, едва заметную щель в потолке. Ставрог рванул следом, но не смог протиснуть тело широкоплечего мужчины туда, где с трудом проходил подросток. В бессильной ярости главарь Бесов попытался достать Блича ножом, но лишь оцарапал ему пятку.
Блич вырвал из пролезшей по плечо руки нож и пригвоздил ладонь бандита к стене. Рука задёргалась, а снизу раздалось бултыхание и удары кулаком по дереву – у Ставрога кончился воздух. Не дожидаясь окончания конвульсий, Блич вышел наверх, где его встретили радостными криками Банда Баржи и малышка Лу.
Подросток улыбнулся и лёг на спину. Грудь его тяжело вздымалась. Он чувствовал себя до предела вымотанным.
Ещё до того, как увидел свой дом, Воин Чести знал, что предчувствия не обманули – ветер принёс запах гари и крики горя потерявших в бою товарищей.
Узнав, что племянница похищена, и что ей обещали бандиты, если не будут выполнены все условия, Гулле не сказал ни слова, а просто сел на землю и обхватил голову руками.
Тем временем в доме Найрус оказывал помощь раненым. Выжило два фехтовальщика Пера и только девять бойцов Герцогова Ока, включая Герта. И каждый нуждался в помощи врача.
А окровавленный серый маг напрасно требовал к себе внимания.
– Нет, проклятый колдун, подыхай. У тебя нет шансов. Меч разрубил грудинную артерию. Осталось жить тебе полчаса от силы.
Лигер заплакал.
– Помоги мне, лекарь! Клянусь и своей, и чужой маной, что скажу тебе правду! Это мой брат… это всё из-за моего младшего брата. Глупый мальчишка, вечно встревает во всякие истории, а род его выручает… Мы все из-за него постарели раньше времени. Но он родная кровь, Найрус, понимаешь, родная кровь! Он дурак и безответственный парень, но он родной брат. Самый любимый брат. Я не прощу себе, если он умрёт!
Найрус вздохнул и сказал:
– Ты купился так же, как я на Алебарду Ярости. От повреждённых артерий умирают гораздо быстрее, а никакой грудинной артерии нет и в помине. Твоя рана не опасна, если избежать заражения.
Слёзы мгновенно высохли на лице мага.
– Один – один, господин Лигер. Клятву своей и чужой маной не нарушают, поэтому попрошу дать все объяснения.
Лигер сказал, что они должны остаться наедине. Как выяснилось, не зря.
Эпилог
Лучи рассветного солнца неторопливо освещали двор, где лежали в ряд двадцать четыре тела. Стражники, братья-фехтовальщики, арбалетчики сообщества Ястреба – все отдали жизнь за Воина Чести.
Отдельно лежал с заботливо сложенными кем-то руками на груди двадцать пятый погибший. Воин с неправильным, но мужественным лицом, убитый мечом под подбородок. Странствующий рыцарь и защитник справедливости Райнес Секира, тот, кто до последнего возглавлял оборону. Рядом с ним стоял на коленях безутешный Герт, сжимал ладонями не уберёгший владельца шлем-армэ и словно за что-то просил прощения.
Он сегодня не только не смог защитить любимую девушку, но и потерял друга. И часа Герт не знал этого рыцаря, но чувствовал себя так, словно хоронить придётся товарища, с которым много лет было о чём поговорить.
Трупы бандитов были свалены в одну беспорядочную кучу, и их никто не считал. Они напали под покровом ночи на мирных людей, поэтому не заслужили после смерти никакого почтения.
Перепачканные в крови, со свежими повязками на ранах, уцелевшие бойцы с ненавистью смотрели на толпу зевак, которую силилась отогнать цепь стражников. Они знали, что многие из этих людей жили неподалёку и наблюдали сквозь приоткрытые ставни сражение, вместо того чтобы помочь отстоять дом охранителя города. А сейчас вот прибежали поглазеть.
Будь проклята ночная армия, не те из вас, кто действительно жертвы злой судьбы, а большинство: негодяи, которые думают, что они слишком хороши для участи чомпи, ремесленника или крестьянина.
Будьте прокляты все обыватели, кто, не зная разбоя, тем не менее живёт по Кодексу Праведного Каторжанина: не подаёт руки тем, кому эти правила запрещают, не обращается в ночную стражу, когда узнаёт о преступлении, гнушается ремёсел, которые каторжане считают непочётными.
Будьте прокляты все творцы, кто прославляет этот Кодекс в книгах и поэмах, спектаклях и песнях в надежде заслужить уважение тех, кто уважения не заслуживает.
Но вдвойне будьте прокляты равнодушные и трусы, те, кто сидит по своим норам, когда ночная армия атакует даже ближайшего соседа, но первым прибегает посмотреть на сгоревший дом или трупы.
А тем временем в доме профессор Найрус тёр виски, моля Свет дать сил не сойти с ума от того, что услышал из уст Лигера Барьера и увидел в магическом шаре. Наконец, учёному получилось взять себя в руки.
– А это был ведьмин артефакт?
– Нет. Шар для общения на расстоянии – это магический предмет из Пелинорга. Я чту закон.
– Ага. Вижу я, как вы чтите. Вы обязаны были рассказать правду магическому сообществу, а не организовывать экспедицию по надуманному поводу.
