– Я хочу вас только для себя, – мрачно продолжал Девлин. – И чтобы все эти проклятые гости убрались.
– Мистер Девлин, – дрожащим голосом начала она, но тут же задохнулась, когда он прижал ее к книжному шкафу и встал совсем близко. Невыносимо близко.
– Думаю, вы слишком много выпили.
– Я не пьян. Почему так трудно поверить, что я вас хочу?
Теплые руки сжали ее голову, губы коснулись лба, щек, носа легкими обжигающими поцелуями, от которых горела кожа.
– Вопрос в том, Аманда, – тихо добавил он, лаская ее дыханием с легким ароматом рома, – хочешь ли ты меня.
Слова вспорхнули, словно птички, и остались в душе, а она больше не смогла устоять от искушения прижаться к этому сильному, мускулистому торсу. Он прижал ее к себе так крепко, как только позволяли ее многочисленные юбки.
Облегчение, охватившее Аманду, было настолько велико, что она не сдержала стона. Он гладил губами ее обнаженную шею, целуя, пробуя на вкус, и ее колени сами собой подогнулись под грузом ощущений, слишком острых, чтобы вынести.
– Моя прекрасная Аманда, – пробормотал он, почти не отнимая губ от ее шеи. – A chuisle mochroi… я уже говорил это тебе, помнишь?
– Но не сказал, что это означает, – выдохнула она, прислонясь своей гладкой щекой к его, чуточку шершавой.
Он откинул голову и посмотрел на нее потемневшими глазами. Широкая грудь судорожно вздымалась.
– Биение моего сердца, – прошептал он. – С первой минуты нашей встречи, Аманда, я знал, как все будет между нами.
Она дрожащими пальцами стиснула мягкую шерстяную диагональ его лацканов.
Значит, это и есть желание? И оно в сотни раз сильнее всех когда-либо испытанных ею ощущений! Даже в тот вечер, когда Джек дарил ей ослепительно сладостное наслаждение, воспламенившее ее чувства до совершенно недостижимых раньше границ экстаза, он все равно оставался для нее незнакомцем. И теперь она осознала, какая большая разница между возможностью желать привлекательного, но совершенно чужого мужчину и того, кого ты знаешь. К которому ты неравнодушна. С кем ты делишься секретами. Споришь. Смеешься. В присутствии которого испытываешь странное напряжение. И все это привело к тому, что между ними родилось и расцвело что-то новое. Взаимная приязнь и симпатия превратились в нечто темное и первобытное.
«Он никогда не будет твоим, – поспешно предупредил ее голос сердца. – И никогда не будет принадлежать тебе. Никогда не захочет жениться или терпеть любые ограничения своей свободы. Рано или поздно все это кончится, и ты снова останешься одна».
Но все мысли улетучились, когда их губы сомкнулись: его – настойчивые, дразнящие, требовательные, ее – покорно приоткрывшиеся под натиском поцелуя. И это, казалось, потрясло его: она ощутила дрожь его горла и груди. И тогда поцелуй стал еще жарче, крепче, и она глухо застонала под ласками его языка. Вторжение возбуждало ее, и она теснее прижималась к нему, пока дерзкие груди не расплющились о его грудь.
Девлин оторвался от нее, хрипло, прерывисто дыша. Руки стальным кольцом стиснули ее плечи.
– Боже, – пробормотал он в сколотые рыжевато-каштановые волосы, – ты создана для моих объятий… я просто с ума схожу. Такая сладкая… мягкая…
Он снова поцеловал Аманду, жадно, жарко, вбирая в себя, будто изысканный деликатес, которого так долго жаждала его душа, и только вкус и текстура ее губ могли утолить ненасытную потребность. Упоение разлилось во всем ее теле, оцепеневшем, ожидающем толчка, который одним экстатическим взрывом мог бы избавить от невыносимого напряжения.
Его руки скользнули к лифу платья, теребя рубчатый шелк. Прохладная плоть её грудей поднималась над квадратным вырезом, переливаясь через сдерживающие оковы зеленого шелка. Наклонив голову, Джек прижался губами к глубокой ложбинке, покрыл поцелуями нежные полушария. Затвердевшие соски натянули ткань, и он, коснувшись их, стал осторожно пощипывать, перекатывая между пальцами. Аманда в отчаянии застонала, вспомнив их вечер вместе, когда ее обнаженная грудь поблескивала в свете камина, а Джек лизал и тянул губами острые бугорки. Она снова хотела прежней близости, и невозможность этого едва не доводила ее до безумия.
Девлин, будто прочитав мысли Аманды, накрыл рукой ее грудь и сжал. Но не облегчил тянущей боли.
– Аманда, – хрипло сказал он, – я сегодня сам отвезу тебя домой.
Чувственный туман заволакивал ее мозг.
– Ты уже предложил мне свой экипаж, – напомнила она.
– Ты знаешь, о чем я прошу.
Да, разумеется, знала. Он хотел поехать к ней домой, подняться в спальню и овладеть на постели, в которой, кроме Аманды, никто не спал.
Прислонившись лбом к его твердой груди, Аманда нерешительно кивнула, сознавая риск того, на что собирается пойти, и возможные последствия. И все же была готова принять все в обмен на незамутненную радость свидания с ним наедине.
Единственная ночь… сто ночей… она примет все, что подарит судьба.
– Да, – выговорила она в мягкое влажное полотно его сорочки, восхитительно пахнувшее крахмалом, одеколоном и рождественской зеленью. – Да, поедем ко мне.
Глава 9
Остаток вечера прошел как во сне. Казалось, веселившиеся от души гости никогда не разъедутся. Но всему наступает конец. Сонных детей погрузили в экипажи, родители, раскрасневшиеся от вина и забав, уселись, рядом. Парочки перешептывались в холле, обмениваясь обещаниями и клятвами, а также поспешными поцелуями под веткой омелы над дверью.
Последний час Аманда почти не видела Девлина, провожавшего гостей, прощавшегося и выслушивавшего добрые пожелания. Она невольно улыбнулась, сообразив, чем он занимается: ловко выпроваживает за дверь задержавшихся приятелей и поскорее ведет к каретам. Он явно старался отделаться от всех и остаться с ней наедине. Судя по его настороженным взглядам в ее сторону, он опасался, что она передумает и пойдет на попятный.
Но она верила, что в эту волшебную ночь никто и ничто не встанет между ними. Она еще никогда не чувствовала себя столь беззащитной, готовой на все и исполненной ожиданий. И поэтому, постаравшись набраться терпения, хоть это оказалось нелегко, уселась в маленьком, голубом с золотом салоне перед мраморным камином и мечтательно уставилась в желтое сияние пламени. Когда дом опустел, если не считать слуг, занятых уборкой, и музыкантов, складывавших инструменты, Девлин подошел к ней.
– Джек, – тихо выговорила она, как только он присел перед ней на корточки и взял за руку.
Пламя освещало гордый профиль, заливая черты лица ослепительным светом.
– Вам пора домрй, – выговорил он, глядя на нее без обычной веселой уверенности и тени улыбки. Взгляд его был пристальным и вопрошающим, словно он пытался проникнуть в самые тайные ее мысли. – Хотите вернуться одна, или мне проводить вас?
Кончик затянутого в перчатку пальца коснулся его щеки в том месте, где щетина уже успела пробиться, и отблески превратили ее в крошечные золотые песчинки. Ни у кого не было губ прекраснее, столь четко очерченных: верхняя поуже, нижняя – мягче, полнее, обещавшая восторги плоти.
