– Сколько вам лет? – неожиданно выпалила Аманда, сводя брови.
Какую-то долю секунды Джек поколебался, прежде чем ответить:
– Тридцать один. Смотрю, вы весьма озабочены цифрами, не так ли?
Аманда подумала, что для тридцати одного года он выглядит чересчур молодо. Такова еще одна несправедливость судьбы: мужчины в отличие от женщин часто выглядят моложе своих лет.
– Да, мне тридцать, – призналась она. – Однако завтра я уже не буду думать о своем дне рождения. Смело встречу оставшиеся мне годы и попытаюсь жить в свое удовольствие.
Ее прагматичный настрой, казалось, позабавил его.
– Господи Боже, женщина, вы рассуждаете так, будто стоите на краю могилы! Вы привлекательны, умны, добились известности и находитесь в расцвете сил и молодости.
– Я вовсе не привлекательна, – вздохнула она.
Джек положил руку на спинку канапе, очевидно, не заботясь о том, что занял почти все сиденье и оттеснил ее в угол. Его взгляд медленно, с приводившей в замешательство скрупулезностью скользил по ней.
– У вас превосходная кожа, идеально очерченный рот…
– Слишком велик, – перебила она. Он долго смотрел на ее губы и почему-то ворчливо ответил:
– Ваш рот прекрасно подходит для того, что у меня на уме…
– И я толстая, – продолжала Аманда, преисполнившись решимости перечислить все свои дефекты.
– Скорее, пухленькая. Очень соблазнительно.
– И мои злосчастные волосы вьются так, что я похожа на дикарку.
– Неужели? Распустите их и дайте мне взглянуть.
– – Что?
Возмутительно наглый приказ неожиданно вызвал у нее взрыв смеха. Нет, такого самоуверенного, самонадеянного мерзавца она еще не встречала!
Он осмотрел уютную комнату и вновь смерил Аманду дьявольски синим взглядом.
– Но ведь все равно никто не увидит. Неужели вы никогда не распускали волос перед мужчиной?
Тишину в гостиной нарушали только тихое потрескивание огня в камине и звук их дыхания. Нет, до этого дня Аманда не испытывала ничего подобного и теперь, честно говоря, боялась себя самой. Кто знает, на что она окажется способной.
Она коротко тряхнула головой. Что тут поделать? Он чужой человек. Она наедине с ним, в пустом доме и, что ни говори, более или менее находится в его власти. Впервые за очень долгое время Аманда оказалась в ситуации, которую не могла контролировать. И даже винить некого. Все это она сотворила собственными руками.
– Вы, случайно, не задумали соблазнить меня? – прошептала она.
– Вам нет причин меня бояться. Я никогда бы не стал навязываться даме.
Конечно, разве в этом есть нужда? Вероятнее всего, он в жизни не слышал от женщины слова «нет».
Ничего не скажешь, это, вне всякого сомнения, одно из самых волнующих событий в ее жизни. До сих пор существование Аманды было на редкость серым и скучным, если не считать приключений, в которые то и дело попадали ее персонажи. Нужно сказать, что герои ее романов говорили и делали все то, на что сама она никогда не осмелилась бы.
Собеседник, словно прочитав ее мысли, лениво улыбнулся и подпер рукой подбородок. Если он и в самом деле пытается обольстить ее, то при этом не слишком спешит.
– Вы в точности такая, как я и представлял. Я читал ваши романы… то есть по крайней мере последний. Немногие женщины пишут, как вы.
Аманда не любила обсуждать свою работу. Ей всегда становилось неловко от цветистых похвал, а мнение критиков раздражало. Однако по какой-то неведомой причине ей очень хотелось услышать суждение этого человека.
– Не ожидала, что пр.. мужчина вашей про… то есть чичисбей, читает романы.
– Нужно же чем-то занять свободный часок, – рассудительно возразил он. – Нельзя же все время валяться в постели. Кстати, слово «чичисбей» имеет несколько другой смысл.
Одним глотком осушив бокал, Аманда, вдруг почувствовав необходимость в еще одном бокале, устремила жадный взгляд в направлении буфета.
– Пока не стоит, – предупредил Джек, забирая пустой бокал и ставя на маленький столик у нее за спиной. При этом он навис над ней, и Аманда сжималась в комочек, пока не оказалась на подлокотнике.
– Я не смогу соблазнить вас, если слишком много выпьете, – пояснил он. Теплое дыхание коснулось ее щеки, и хотя их тела не соприкоснулись, она остро ощутила скрытую в нем силу.
Трудно п-представить такую с-совестливость в мужчине, – заикаясь, выговорила она.
– Боюсь, именно этим качеством я не обладаю, – жизнерадостно заверил Джек. – Просто не люблю легких побед. А если вы переберете спиртного, мне и трудиться не придется.
– Вы спесивый, тщеславный… – негодующе начала Аманда, но тут же умолкла, заметив в его глазах лукавые искорки. Значит, он намеренно ее дразнит! . Она не знала, радоваться или жалеть, когда он отодвинулся. Робкая улыбка расцвела на ее губах.
– Вам понравился мой роман? – не выдержала она.
Очень. Сначала я подумал, что имею дело с очередным дамским рукоделием, но постепенно меня захватило развитие сюжета, а особенно поведение героев. Интересно было наблюдать, как порядочные люди опускаются до обмана, насилия, предательства… похоже, в своем творчестве вы ничего не чураетесь.
– Критики считают, что мои произведения лишены благопристойности.
– Их выводит из себя идея, лежащая в основе ваших книг: обычные люди при определенных обстоятельствах способны на экстраординарные поступки.
– Вы действительно читали мою книгу, – удивленно охнула она.
– Которая заставила меня задаться вопросом: какую жизнь на самом деле ведет правильная и чинная мисс Брайерз.
– Теперь вы знаете. Я та женщина, которая нанимает себе в подарок чичисбея на день рождения.
Вынужденное признание было встречено сдавленным смехом.
– Опять вы употребили слово не к месту!
Он бесцеремонно оглядел ее, а когда снова заговорил, голос неуловимо изменился. Веселье ушло, сменившись новыми интонациями, в которых даже неопытная Аманда распознала чувственные нотки.
– И поскольку вы еще не попросили меня удалиться… распустите волосы.
Аманда не пошевелилась, уставясь на него круглыми немигающими глазами. Выждав немного, он тихо спросил:
– Боитесь?
О да. Всю свою жизнь она боялась этого: риска, возможного отказа, насмешек, издевательств… она даже опасалась разочароваться, обнаружив, что близость с мужчиной на самом деле так омерзительна и гнусна, как уверяли сестры. Однако совсем недавно она поняла, что есть нечто такое, чего она страшится еще больше: никогда не узнать той великой, соблазнительной тайны, которая, похоже, стала достоянием всего остального человечества. Аманда так хорошо описывала в своих романах страсть и порожденные ею томление, безумие и экстаз, словом, все чувства, которые самой не довелось и не доведется испытать. Но почему? Ей не выпало на долю быть любимой настолько, чтобы мужчина предложил соединить их жизни. Но разве это означает, что она навсегда обязана остаться нежеланной, ненужной, невостребованной? Сколько ночей может быть в жизни женщины? Двадцать тысяч? Двадцать пять? Так вот, хотя бы одну из них она не хочет провести в одиночестве.
