Поэтому нет ничего удивительного в том, что на берег сходят четверо. Капитан, офицер и двое матросов. Даже и машина, ожидающая нас у трапа, и то рассчитана как раз на то, чтобы взять четырёх пассажиров. Всё давно уже оговорено и идёт по привычному сценарию.
Перед сходом на берег капитан всегда вызывает автомобиль из управления порта. А вот прочим офицерам такая привилегия не полагается. Бесплатно возят только капитанов кораблей. Все прочие – за деньги.
Кстати, вот этого добра у нас хватает – финчасть щедро выдала всем необходимые суммы.
Металлических денег на Данте нет – не прижились. Раньше, говорят, были – но так то раньше! А сейчас в ходу пластиковые… ммм… сказал бы – карточки, но нет! Прямоугольные неширокие полоски пластика со сложным орнаментом – доны. На каждой такой полоске указан номинал – один, пять, десять, пятьдесят. Самая крупная «купюра» – десять тысяч. Кстати, полоски оснащены встроенными идентификаторами и допускают возможность дистанционного сканирования. Положил на прилавок – аппарат считывает достоинство, и на экране у кассира сразу же отображается вся сумма.
Кстати, рядовой матрос получает по сто дон в месяц. Штурмовик – триста. А вот офицер – уже от тысячи… Во время боевых действий сумма удваивается у всех. В особых случаях капитан может либо увеличить сумму положенных выплат, либо и вовсе её лишить, но последнее применяется только к матросам.
Впрочем, на транспортных кораблях совсем другие расценки. Больше – могут быть, а вот менее сотни – фиг!
Но тут уже вопрос не в деньгах – престиж профессии военного моряка неизмеримо превосходит всех прочих.
Кстати, рядовой хорн, но работающий на земле, за счастье считает плату и в десять-пятнадцать дон…
Хасан со скучающим видом смотрит в окно, такое впечатление, что ему тут всё сто раз знакомо и интереса не вызывает. Смотрим по сторонам и мы. А вместе с нами глядят на мир и объективы вмонтированных в пуговицы видеокамер.
Пишем всё. Потом, уже на борту, сделанные нами записи будут тщательно проанализированы и внимательно изучены.
Вот и управление порта.
Машина притормаживает недалеко от дверей. И тут своя традиция! Прямо у двери высаживают только капитанов б о е в ы х кораблей. Все прочие проходят эти двадцать метров своими ногами.
– Лон, – поворачивается к нам Хасан. – Пойдёшь со мной. Офицер Ми Лар – жду вас здесь к обеду…
И это тоже оговорено заранее. Мне нет необходимости сопровождать его на переговоры – там прекрасно и без меня обойдутся.
У нас своя цель.
Так и понеслось… Каждый день Хасан спускается на берег – у капитана много забот! И не всё он может поручить даже офицерам. Впрочем, о нас тоже не забывают – вот и бегаем по всему порту. Это сдать, то получить, а вот об этом пока только договариваемся.
А когда над портом сгущаются сумерки и на берегу загорается освещение, уходят с борта в воду аквалангисты. Не всё проходит гладко и у них – разок пришлось пережидать весь день, сидя в грязной воде под причалом. Рядом ошвартовался какой-то корабль, и имелась вероятность того, что подъём аквалангистов на борт может быть кем-нибудь замечен. К сожалению, специального шлюза для них на нашем корабле не имеется – а жаль!
Сходили, кстати, разок и в местный ресторан. Не от большого желания – по необходимости. Ибо слишком странным было бы наше упорное сидение на борту. Зачем, если есть приличный ресторан?
Честно говоря, не впечатлило.
Совсем.
Видел я в хронике аналогичные заведения в Японии – так очень даже похоже.
Но, наверное, надо тут что-то особенное понимать… меня не зацепило. Отсидел положенные три часа, на местных девушек посмотрел… Так себе – с Ленкой не сравнить! А уж учитывая их манеру одеваться… тут и вовсе глядеть не на что.
Но всё когда-нибудь завершается. Подошли к концу всевозможные работы на нашем корабле. Пора и в путь…
Нужный товар сгружен на берег, приняты запасы продовольствия, судно готово к отходу.
А вот в последний день с корабля сходит один из его офицеров. Увы, при погрузке иногда происходят всяческие непредвиденные ситуации…
Так и здесь – сорвался груз, качнуло его не в ту сторону. Результат – сотрясение мозга.
Этим, слава богу, всё и ограничилось. Но вот выздоравливать такой пострадавший должен на берегу. Море – плохое место для такого больного. Качка улучшению самочувствия способствует плохо. Скорее, так и вовсе не способствует.
Надо отметить, что порядки на флоте здесь несколько напоминают старые, ещё дореволюционные времена.
В том, разумеется, смысле, что слово офицера – это очень серьёзно!
Среди моряков вообще трудно отыскать человека, который по своей воле сменит палубу корабля на земную твердь.
И хотя на берегу служат ровно такие же офицеры и в тех же званиях, но моряк всегда будет иметь больше уважения. Так что, если морской офицер признал свою болезнь, можно быть уверенным – это не шутка. И заключения врача уже не требуется. Тем более что судовой медик соответствующую бумагу написал.
Вот и сходит на причал кормовой старший офицер. В сопровождении нескольких хорнов – ну это уж само собою разумеется! Раз офицер решил остаться на берегу, матросы обязаны его сопровождать. Иначе урон офицерской чести! Он что, сам должен свои вещи нести?
Мнение же хорнов никого не интересует. Капитан приказал – будь любезен исполнять! Бегом!
И мы стоим на причале, провожая отходящий корабль.
У нас своя задача. И от того, насколько успешно мы с ней справимся, зависит очень и очень многое.
Где останавливается офицер в чужом городе?
Есть, разумеется, гостиницы и съёмные квартиры – на этот счёт мы уже достаточно неплохо осведомлены. Но в нашем варианте это риск – не зная всех тонкостей повседневной жизни здесь, я вполне могу допустить какую-нибудь ошибку. Понятное дело, что такие вещи, вообще-то, должны делать соратники Хасана… но их здесь нет. Вся операция изначально рассматривалась как набег, и комплектовать экспедицию ещё и сотрудниками агентурной разведки никто не собирался. Да и я сильно бы удивился такому факту – что мы вообще знаем для того, чтобы провести успешное внедрение в чужой мир? Это у нас вайнам хорошо – полно добровольных помощников!
А с другой стороны…
Один умный человек сказал: «Разведчик кончается тогда, когда начинает палить из пистолета и бегать по крышам». В чем, безусловно, был прав. То, чем мы тут собираемся заниматься, совсем не дело для такого специалиста. Попроще и значительно грубее…
И мы снимаем дом. Точнее, несколько комнат в загородном доме.
Хозяйка дома – вдова одного капитана.
Лея Айн Рэнд – женщина лет тридцати. И нет ничего зазорного в том, что она сдаёт часть своего дома, тут это достаточно распространённое явление. Не из-за денег, такие женщины обычно далеко не бедны.
