– Вялый Дрифтер спрашивает, нельзя ли ему отремонтировать некоторые из этих вещичек. – Тул показал на горку обломков на столе.
– Боюсь, это не подлежит никакому ремонту, тут даже хурагок бессилен, – печально сказал Зо. Он пошевелился в кресле, отрегулировал антигравитационный пояс, чтобы снять один-два пункта собственного веса, но это особо не помогло – давление отягощало его мозг. – Может быть, мне имеет смысл отправиться с вами на Сангхелиос… Если вы и в самом деле верите, что я там не буду без долгих церемоний казнен.
– Вы будете под нашей защитой, – сказал Тул. – Когда мы расскажем нашу историю, возможно, вам, напротив, будет оказан почет!
Зо скептически фыркнул:
– Если никто из вас не хочет продолжать поиски, то я не могу настаивать. У меня здесь нет никакой власти. А Сангхелиос – один из немногих возможных для меня вариантов. – Он посмотрел на искореженные черные куски металла на столе. – Я надеялся найти еще что-нибудь среди астероидов и мусора. Что-то такое, что соединит меня с моим предком – пророком внутреннего убеждения. Он, как и я, часто сетовал на неудачи сородичей, и мне казалось, что сама судьба занесла нас сюда.
Он отказывался даже себе признаться, что, возможно, является последним сан’шайуум в мире.
Из-за решетки громкой связи в стене раздался трескучий голос Д’еро:
– Зо Рескен! Тут есть кое-что, что вы наверняка захотите увидеть. Приходите на мостик.
Неожиданно избыточный вес исчез, и Зо подпрыгнул; он быстро прошел мимо Тула и Г’торика, чуть не столкнулся с хурагоком, который увернулся в последнее мгновение.
Вскоре он вошел на мостик «Пищи странствия».
– Д’еро, вы звали – и я пришел…
Тул, Г’торик и хурагок вошли на мостик следом за ним, и Зо сел в кресло второго пилота рядом с Д’еро.
– Смотрите! – проворчал капитан.
Он показал на голоскоп, который демонстрировал трехмерное изображение части астероидного пояса с довольно густым скоплением объектов. Огромные вращающиеся камни, некоторые в ледяной оболочке, перекатывались один через другой в неистово ярком свете солнца с одной стороны, другая сторона астероидов была чернильно-черной.
– На что я должен смотреть? – недоуменно спросил Зо.
Д’еро повозился с пультом управления голоскопом, и изображение увеличилось. Но Зо по-прежнему ничего не видел, пока из поля зрения не исчезли два гигантских каменистых обломка, открыв серебристый остроугольный объект. Несомненно, рукотворный, странной, но все же организованной формы. Изготовлен он был из материала искусственного происхождения, как и фрагменты, сложенные в горку на столе, но при этом гораздо крупнее любого другого объекта из тех, что они видели в астероидном поясе, и даже крупнее самой «Пищи странствий».
Объект оставался относительно стабильным, он не вращался, как другие поблизости. А вокруг него подрагивало силовое поле.
– Невероятно! – сказал Зо; у него перехватило дыхание. – Мы все время были здесь, но объект каким-то образом избегал обнаружения.
– Судя по силовому полю, он функционирует, – сказал Тул, глядя через плечо Зо. – И кто-то его поддерживает в рабочем состоянии. Зо… возможно, мы таки нашли колонию уссанистов.
– Неужели мы пойдем туда? – спросил Д’еро. – Потому что велика вероятность, что встретят нас вовсе не дружески. Если мы обнаружим себя, то прием, возможно, будет не самый теплый. Может быть, нам придется сражаться, чтобы выжить.
Глава 21
Убежище, Уссанская колония
Первичное Убежище
2553 г. н. э.
Девятый Век Восстановления
Бал’Тол расхаживал туда-сюда перед мониторами.
– Они уже прошли через корпус? – снова и снова спрашивал он у Кселка ‘Тьюлка, оператора Ока-разведчика.
‘Тьюлк передвинул наблюдателя, чтобы получить изображение с более близкого расстояния.
– Они снимают плиту, кайдон.
Кселк был приземистым, широкоплечим, мощным. Из его жвал торчало несколько маленьких украшений, изготовленных из металла, найденного им в поле мусора. Когда-то он был подающим надежды воздушным бойцом, но потом бросил это занятие и занялся наружным обслуживанием колонии. Он любил находиться в космосе, выполнять несколько заданий сразу, отталкивать опасно приблизившиеся астероиды на более высокие орбиты. Он стал одним из немногих доверенных Бал’Тола среди тех, кто работал на катерах внешнего обслуживания.
Бал’Тол посмотрел на монитор, увидел восьминогий катер обслуживания, который, словно металлический паук, вцепился в корпус второй секции. По обе стороны от него располагались металлокристаллические цилиндры станции угнетения поля, которая генерировала трансмиссионную волну, которая позволяла им магнитно закрепляться на наружном корпусе. Расширившиеся до переплетения поля обеспечили возможность входа катера внешнего обслуживания, разрушив поле отталкивания на этом конкретном участке. Катер генерировал и поле удержания над отверстием в корпусе, чтобы не допустить разгерметизации секции. Создавался внутренний шлюз, а также отказоустойчивость системы.
Бал’Тол мог едва разглядеть неровный квадрат в том месте, где Ц’тенз и его помощники врезались в корпус, используя технологию Предтеч, которую никто толком не понимал, – лучи света, казалось, прорезали корпус тонкими линиями так, словно на молекулярном уровне убеждали материал разойтись. Но если чья-то рука случайно оказывалась под этим лучом, ей это ничуть не вредило.
Бал’Тол лишь частично видел трех сородичей, выполняющих задание, – Ц’тенза, Торрена и В’орника: слева их освещали лучи солнца, а другая сторона терялась в кромешной тьме.
– Ты не можешь подвести Око-разведчик поближе? – спросил он.
– Это опасно на таком расстоянии. Еще одна аномалия, которую могут заметить последователи ‘Кинсы, – сказал Кселк.
– Ладно… – пробормотал Бал’Тол. У него было нехорошее предчувствие, связанное с этой миссией. – Жаль, что я не пошел с ними.
– Ты, кайдон? Это я должен был пойти. Но Ц’тенз сказал, я нужен здесь. У Торрена и В’орника почти нет опыта работы в скафандрах.
– Умеешь ты успокаивать, – язвительно сказал Бал’Тол и возобновил хождение по комнате.
Он никогда до этого дня не признавался сам себе в том, как много значит для него Ц’тенз, к которому он относился как к сыну. И все же он послал его на самоубийственное задание.
Бал’Тол остановился перед другим монитором, который показывал изнутри помещение нового изолятора первичной секции. Он видел Кверспу ‘Тела, биоцелителя, тот стоял над пристегнутым к кровати рычащим пациентом в третьей фазе болезни и спокойно наговаривал симптомы на записывающее устройство. Бал’Тол при виде происходящего в изоляторе упал духом. Неужели его сородичи обречены?
Иногда Бал’Толу казалось, что он чувствует отчаяние всех колонистов, ощущая его в виде натянутого каната – каждое волокно представляло собой уссаниста и, перед тем как порваться, жалобно стонало.
