Беседа с Лизой Кляйн
Интервьюер: При чтении «Офелии» становится ясно, что вы, как автор этой книги, достигли глубокого понимания пьес Шекспира и елизаветинской эпохи. Как вам это удалось?
Лиза: Я написала докторскую диссертацию и первую книгу о елизаветинской поэзии («Сэр Филип Сидни и мода на сонет») и несколько лет преподавала литературу эпохи Возрождения студентам колледжа. Поэтому, хотя я не изучала специально творчество Шекспира, он присутствует на этой территории. Я изучала со студентами большинство его пьес, а «Гамлета» столько раз, что и сосчитать не могу. Потом меня заинтересовала жизнь и работы женщин эпохи Возрождения, и я написала несколько статей о вышивках королевы Елизаветы и не столь известных женщин того периода. Я читала и женские журналы, письма и поэзию (и вела по ним курсы для студентов). Я изучала так называемые «нелитературные» работы, такие как руководства по хорошим манерам, религиозные трактаты и сатирические произведения о женщинах. Хотя произведения Шекспира и являются чудесным окном в эпоху Возрождения, существует много других источников для понимания жизненного опыта людей шестнадцатого века.
И.: Почему вы выбрали Офелию в качестве персонажа Шекспира, чью историю вам хотелось рассказать?
Л.: Всякий раз, когда мы со студентами изучали «Гамлета», студенты разделяли мое разочарование тем, что у Шекспира Офелия – такой пассивный персонаж. Если честно, он писал трагедию мести, популярный жанр в то время, а не такую любовную трагедию, как «Ромео и Джульетта». И все же, я думаю, он упустил возможность сделать конфликт Гамлета глубже, уделив больше внимания его отношениям с Офелией. В экранизациях пьесы, которые видели многие читатели, упор делался на ее наивности и безумии. Ну, если Офелия была такой недалекой, что заставило Гамлета влюбиться в нее, скажите на милость? Как бы изменилась пьеса, если бы она не утонула? Если бы Офелия могла рассказать свою историю сама, чем бы ее история отличалась от версии Шекспира?
Такие вопросы заставили меня начать думать в этом направлении. Они просто не отпускали меня, поэтому я начала писать.
И.: Почему вы решили изложить историю Офелии в формате романа, а не пьесы (как сделал Том Стоппард в своей пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»)?
Л.: Мне никогда не приходило в голову написать пьесу. Может быть, я не хотела соперничать с Шекспиром (или Стоппардом, если уж на то пошло) на его поле. Я знаю, что сомневалась в своей способности писать хорошие диалоги, а пьеса вся состоит из диалогов. Я получила удовольствие от пьесы «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», она привела меня в восхищение, и, как и Стоппард, я хотела написать «между строк» «Гамлета», вплести историю Офелии в существующие временные рамки «Гамлета». Формат романа показался естественным выбором, потому что я считаю, что легче глубоко погрузиться в чтение романа, чем в чтение пьесы.
И.: Есть ли другие персонажи Шекспира, истории которых вам бы хотелось рассказать?
Л.: Я уже думала об этом. Офелия была таким очевидным выбором. Пока что меня ни один персонаж не схватил за плечо, как Старый Моряк схватил рассказчика у Кольриджа
[12], и не сказал: «Выслушай мою историю». Но я перечитываю некоторые пьесы, которые больше всего меня интересуют. В данный момент меня заинтриговала «Двенадцатая ночь», потому что я знаю определенную группу студентов-старшеклассников, которые ведут себя, словно повторяют эти сложные любовные взаимоотношения, даже не подозревая об этом! Кто знает, возможно, я скомбинирую персонажей или фабулу нескольких пьес и создам свой собственный роман, вдохновленный Шекспиром. Или, может быть, возьму совсем другой литературный период.
И.: Какие радости и трудности возникали при создании «Офелии»?
Л.: Как я сказала, мне было очень сложно писать диалоги. Но мое ощущение персонажей развивалось, их слова становились более естественными. Существовала опасность, подражая елизаветинскому языку, заговорить невольно его высокопарным слогом и цветистыми выражениями. Я все время переписывала текст, чтобы сделать язык проще, оставляя его литературным. Я проводила долгие поиски слов в моем гигантском «Оксфордском словаре английского языка», чтобы использовать слова, общеупотребительные во времена Шекспира. Я читала справочники лекарственных трав шестнадцатого века и книги о жизни в монастырях. Сам процесс написания был увлекательным. Когда я застревала на какой-то сцене, или загоняла сама себя в угол, я шла погулять, чтобы проветрить голову, и иногда в моей голове возникал идеальный кусочек диалога, или решение проблемы, и я буквально бежала домой, чтобы это записать. Иногда это уводило мой рассказ в неожиданном направлении, и приходилось исправлять все остальное.
И.: Это ваш первый роман. Как выглядел процесс издания книги?
Л.: Я поделилась самым первым наброском «Офелии» со своей группой чтения и с папой, и полученные отклики вдохновили меня на продолжение работы над ней. Примерно через год я решила, что роман завершен, и один из друзей посоветовал мне нанять агента. Я изучила литературных агентов, написала около сорока писем, и собрала столько же отказов. В конце концов, одна женщина-агент, которую я тщательно выбрала, полная надежды, заинтересовалась романом. Она порекомендовала мне изменить один важный элемент сюжета, и когда я это сделала, согласилась представлять мою рукопись. Конечно, я испытала потрясение, потом воодушевление. Я ожидала, что пройдет несколько месяцев прежде, чем я получу ответ. Даже после того, как «Офелию» приняли, она подверглась еще нескольким переделкам. Как я всегда говорила моим студентам: ни одно литературное произведение не бывает совершенным. Его всегда можно улучшить. Но я чувствую, мне несказанно повезло, что «Офелия» так быстро нашла дом, под руководством хорошего агента и преданного редактора.
И.: Что бы вы желали приобрести вашим читателям после прочтения «Офелии»?
Л.: Я бы сказала моим читателям: наслаждайтесь «Офелией». Потом идите и перечитайте «Гамлета» свежими глазами, или прочтите его в первый раз, не испугавшись Шекспира. Прочтите другие произведения Шекспира. Его пьесы принадлежат всем нам, и мы не должны упустить то, что они нам говорят о жизни людей, общей для всех нас.
И.: Как изменился ваш взгляд на пьесу «Гамлет» после того, как вы написали этот роман?
Л.: В процессе создания «Офелии», я так пристально изучала пьесу, что заметила те подробности, которые упустила во время всех предыдущих прочтений пьесы. Во-первых, я осознала, как сжато действие, и как неточен описываемый отрезок времени, когда старалась вписать мою историю в рамки «Гамлета». Я испытываю огромное восхищение этой пьесой. Нет ни одного литературного произведения, которое может сравниться с ней по количеству литературной критики, кинофильмов, книг, стихов и пьес, которые были созданы в ответ на нее.
И.: Как вы думаете, что бы подумал Шекспир о вашей трактовке его пьесы и ее персонажей?
