– Я еще зеленая девочка. И ничего не знаю о любви, – пробормотала я, глядя вниз на собачку.
– А, но ты скоро узнаешь. Никто при дворе не может остаться в неведении насчет любви. Управляй своими страстями, – сказала она, поднимая вверх согнутый палец, чтобы подчеркнуть значение своего совета.
Я вспомнила о похотливом Эдмунде и его темных желаниях. Вспомнила, как я дрожала, когда Гамлет вытащил меня из ручья и пристально смотрел на меня. Казалось, Мектильда способна проникнуть в мои мысли, и мне захотелось сменить тему.
– У вас есть что-нибудь для Элноры? – спросила я. – Хотя она не хочет жаловаться, но я знаю, что ее часто мучит боль в боку, и ей трудно дышать.
– Офелия! Сегодня я не за этим пришла, – резко сказала Элнора, но ее упрек прозвучал мягко.
– Гмм, заботливая девочка. Я советую кумин. Редкий и ароматный. Уверена, его нет на клумбе лекарственных трав вашей королевы. Надо делать припарки на бок. Я сейчас вам приготовлю. – Она повела нас к дому.
В маленьком домике почти всю единственную комнату занимал большой буфет. Я с любопытством смотрела, как Мектильда отперла дверцы, и стали видны все аптекарские инструменты. Она вынула ступку и пестик и начала растирать семена, а Элнора в это время проверяла весы.
Тем временем мой взгляд привлекла самая верхняя полка буфета. Я уставилась на ряд темных флаконов, запечатанных красным воском, на этикетках виднелось изображение мертвой головы. Я так громко втянула в себя воздух, что Мектильда подняла взгляд от своей работы.
– Настойка белладонны. Гранулы опиума. Дистиллированная белена. Если эти вещества использовать во зло, они приносят смерть, – мрачно объяснила она.
– Офелия, отвернись, чтобы не искушать злые силы, – велела Элнора, перекрестившись, и оттолкнула меня в сторону.
Меткильда закрыла дверцы буфета и повернула в замке ключ. Потом вынула его и засунула глубоко в свой карман, туда, где ее согбенное старое тело, несомненно, хранило много тайн.
Глава 5
Вскоре после нашего визита к Мектильде я обнаружила книгу, которую Элнора отложила в сторону, потому что ее слабое зрение больше не позволяло ей читать. Книга была тяжелая, как сундучок монет, и озаглавлена «Травник или общая история растений». Для меня это было сокровище, ценнее золота. Когда я уставала от вышивания, а это случалось часто, я со все большим увлечением изучала эту книгу. Я рассматривала точные рисунки в ней и запоминала полезные свойства и способы применения всех растений. Я узнала, что если принимать пион с вином, он может облегчить ночные кошмары и избавить от печальных снов. Семена петрушки помогают последу выйти чисто и полностью после рождения ребенка. Фенхель дает острое зрение и является средством против некоторых ядов. Все это, и не только это, я сохранила в своей памяти. Вскоре Элнора начала доверять мне приготовление новых микстур и укрепляющих напитков. Я сама сделала припарку из кумина по рецепту Мектильды, и Элнора почувствовала большое облегчение, избавившись от боли в боку. Она меньше бранила меня за лень и меланхолию и позволяла проводить больше времени за учебой и записями.
Так как Элнора разрешила мне изучать эту книгу, которая так увлекала меня, я старалась угодить ей, посещая вместе с ней церковную службу. Она толкала меня локтем в бок, чтобы привлечь внимание, когда проповедник предостерегал от гордости и тщеславия. Я также по ее указанию читала книги о правилах поведения, которые должны были развить мою нравственность, хоть и находила их очень скучными. Все они учили меня быть молчаливой, целомудренной и послушной, иначе мир рухнет из-за моей испорченности. Это казалось мне смешным, я подозревала, что автор совсем не знает женщин, и еще меньше их любит. Еще одно руководство советовало мне молчать, но не всегда, чтобы я могла научиться вести остроумную, но скромную беседу, как и следует придворной даме. Я предпочитала эту книгу.
Однако у меня не было случая завести остроумный разговор, разве что с самой собой. Иногда во время работы я представляла себе беседу между прекрасной женщиной и ее благородным ухажером. Или мысленно спорила с невежественными авторами, которые считали женщин хрупкими и лишенными добродетелей. Такие упражнения отвлекали меня от той черной работы, которую мне поручали, как самой низкой по положению из дам Гертруды. Мне приходилось выносить горшок из кресла-туалета королевы, что раньше было задачей Кристианы. Мне также приходилось таскать огромные кувшины с водой для ванной Гертруды и выливать воду из ванны потом, и мои ноги распухли от беготни к колодцу и уборным, а руки болели.
Я приходила в отчаяние от того, что меня выбрали, как новую игрушку, а потом забыли, как мимолетный каприз. Гертруда редко заговаривала со мной, но я смотрела на нее во все глаза, впитывая ее красоту. Ее волосы сияли подобно натертым маслом дубовым панелям, а в серых глазах, казалось, скрывалась душа. У нее еще сохранилась хорошая фигура, а на лице не было морщин. Ее дамы всегда превозносили ее красоту, и королева любила, когда ей говорили, что она слишком молода для матери такого взрослого принца. Как и Гертруда, я заплетала волосы в длинную косу, которую иногда прятала под шапочкой, собственноручно расшитой фиалками, – правда, довольно неуклюжими. Мне очень хотелось узнать, одобряет ли королева мое платье и мои манеры. Обидно было думать, что Гертруда не обращает внимания на мои попытки угодить ей.
Мне было очень трудно овладеть такой добродетелью, как покорность, потому что мне не нравилось все время держаться униженно, опустив глаза. Однако, однажды, глядя вниз, я сделала поразительное открытие: на моем теле появились новые выпуклости. Округлые маленькие груди приподняли шелковый корсаж. Они начали болеть и пульсировать. Однажды у меня начались месячные, полилась яркая кровь и я почувствовала острую боль в животе. Я бросилась к Элноре.
– Я поранилась, сама не знаю, как, – закричала я в панике.
Она меня успокоила и вытерла мои слезы. Принесла мне чистые тряпочки и объяснила, как происходит размножение. Меня поразило, что теперь мое тело способно создать ребенка, и мне было страшно думать о боли, которая ждала меня в будущем. Это напоминало внезапный поворот судьбы – вот так, внезапно, превратиться во взрослую женщину.
Теперь, когда я стала женщиной, я твердо решила больше гордиться своими платьями и украшениями, пускай даже их до меня носили другие дамы. Я считала, что мои кружевные манжеты оттеняют белизну рук. Жесткий круглый воротник, бывший тогда в моде, выгодно обрамлял мое лицо, хотя, когда я надела его в первый раз, Кристиана меня оскорбила.
– У тебя такая короткая шея, что ты похожа на бульдога! – насмешливо сказала она.
– А у тебя на лице пятна, которые ты не потрудилась закрасить, – парировала я, и она, молча, кипела от негодования. Мне не надо было краситься, потому что у меня были от природы ярко-красные губы и щеки, а кожа стала нежной от клубничной воды Мектильды. Это меня радовало, и я немного гордилась этим, но считала, что мне, как придворной даме, подобает проявлять некоторое тщеславие.
