Рядом с Ингольвом встали Лейви и Эйнар. А за ними вышел и Радвальд супругой под руку.
— Чего столпились? — недовольно проворчал он. — Ну-ка, Эйнар, посторонись!
Но тот и не двинулся с места. Он тоже замер, тревожно вглядываясь в мужскую фигуру, что приближалась к храму почти бегом.
— Корабли из Гокстада идут к берегу! — донеслось издалека.
Радвальд все же протолкнулся вперед и устремился навстречу посыльному. Им оказался Гагар: самый резвый из рабов. Ему всегда поручали передавать конунгу срочные вести. Он встал перед отцом, чуть отдышаться и повторил:
— Паруса Гокстада на кораблях, что идут сюда.
— Сколько? — хмурясь, гаркнул Белая Кость.
— Немного. Всего четыре, — трелль помолчал и добавил:
— Среди них драккар конунга Фадира. «Гроза штормов». Воинов на борту не под завязку. На других тоже почти одни гребцы.
Большие познания для раба, который из поместья и вылазить особо не должен. Такого хваткого и побаиваться бы стоило, не будь он невольником. А девчонку — ревновать к нему, не будь она Ингольву интересна лишь потому, что держит в своем маленьком кулаке его жизнь.
Все, кто услышал слова Гагара, тут же едва заметно всполошились. Многие ждали ответа Фадира Железное Копье на разорение города. И надо было случиться тому, что приплыл он лично в самый Сумарсдаг. Как нарочно подгадал. Как бы не завязалась бесконечная череда мести. Такое случается часто.
Подошла и Мерд, отделившись от гурьбы женщин, легонько взяла Ингольва за локоть.
— И что же, он теперь с тебя спрашивать будет? — она заглянула в лицо.
— Увидим. Но наши счеты с ним уже сведены.
Воительница вовсе не успокоилась. Лишь сжала пальцы крепче и уставилась на раба, что еще продолжал о чем-то тихо разговаривать с конунгом. Радвальд, выслушав все, не оборачиваясь, пошел к поместью, а остальные поспешили за ним.
Ингольв сбросил с локтя руку Мерд и присоединился к отцу.
— Хорошо, что приплыл, когда мы еще здесь, — пробурчал тот, когда они поравнялись.
— Странно было надеяться, что Фадир Железное Копье смолчит.
— Он не в праве на нас серчать: прекрасно знает, почему мы напали на Гокстад. И будь он в своем доме, все могло бы обойтись малой кровью. Но он то ли из трусости, то ли из глупости уехал на вейцлу. Кого винить? — Радвальд сжал пальцы на пустом, без оружия, поясе.
— Все верно, но послушаем, что он скажет, — рассудил Ингольв.
Скоро они сошли с пригорка и вывернули прямиком к поместью. Там было людно. Гокстадцы уже покинули свои драккары и толпились во дворе, хищно принюхиваясь к исходящим от котлов запахам. Рабыни, что готовили угощение, от работы не отвлекались, но с явной опаской поглядывали на собравшихся в ожидании непрошеных гостей. Среди них оказалась и Асвейг, она, верно, быстро сообразила, что может обратиться к Фадиру за помощью.
Только станет ли он ее слушать?
Хирдманнов из Гокстада и правда оказалось не так много, как могло бы. К тому же, уставшие после плавания, они сейчас и вовсе не составляли большой угрозы для забитого воинами и хевдингами поместья. Единственно кто выглядел по-настоящему грозно, был сам Фадир. Завидев Радвальда, он сразу двинулся ему навстречу — несколько человек последовали за ним, знать, для охраны. Отец тоже ускорил шаг: Ингольв не отставал.
— А мы поспели как раз вовремя, — Железное Копье остановился и запахнул плащ, подбитый куньим мехом. — Сумарсдаг еще не разгорелся во всю силу.
— Я не ждал гостей, кроме тех, что уже здесь, — подозрительно щурясь, ответил Радвальд тем же тоном, сдержанным, но едва на грани вежливости.
— Я тоже не ждал гостей, когда покидал Гокстад осенью. — А зря.
Фадир недобро хмыкнул и посмотрел на Ингольва, а затем на вставшую за плечом мужа Сиглауг.
— Я понимаю твое недовольство, Радвальд Белая Кость. Но, разорив город, и уничтожив много жизней, ты погорячился. Мы с твоим сыном могли бы выяснить все в поединке. Потом.
— Судьба увела тебя из-под клинка Ингольва, — развел руками отец. — Но раз ты оставил свой город, за то и поплатился.
— И мои люди тоже? — Фадир повысил голос лишь на миг, после чего вновь заговорил спокойно. — И моя жена с дочерью?
Радвальд сдвинул брови, не понимая. Ингольв, признаться, тоже не мог взять в толк, о чем говорит конунг. Никто не вредил Диссельв Ясноокой и ее матери: о том было уговорено со всеми еще до начала похода. Женщины испугались, это верно. Вальгерд даже попыталась напасть на кого-то из воинов, но ее быстро вразумили не ввязываться. А к Диссельв вовсе никто и пальцем не притронулся, иначе пришлось бы отвечать перед самим Радвальдом. Рабынь забрали, и пригожую служанку конунговой дочки в придачу. Теперь будет услаждать кого-то из хеедингов: Ингольв даже не знал, кто увез ее в свое поместье. Но на этом все.
— О чем ты говоришь, Железное Копье? — чуть поразмыслив над его словами, поинтересовался отец.
Уже собравшиеся кругом люди возмущенно загомонили, чуя неладное. Фадир окинул толпу взглядом, задержался на ком-то, усмехнувшись. И продолжил:
— А то ты не понимаешь. Я вернулся с вейцлы и узнал, что мои жена и дочь мертвы. И убил их никто иной, как ты, Белая Кость. Пусть и не своими руками. Есть у меня и свидетели. Они все видели.
— Я не поверю словам твоих свидетелей. Потому как знаю правду, — звенящим от возросшего гнева голосом, вдругорядь возразил конунг.
— Я знаю, что есть среди твоих людей те, кто может подтвердить мои слова. И, если есть в их сердцах хоть капля смелости и справедливости, пусть они расскажут правду.
— Такой чуши я сроду не слыхал, — рассмеялся Радвальд. — Клянусь богами, ты проел и пропил на вейцле весь ум, если считаешь…
— Я могу подтвердить, — раздался из толпы скодубрюннцев возглас.
Ингольва аж передернуло, когда он узнал голос Эйнара. Как такое возможно? Он тоже вдруг лишился разума? Но воин вышел вперед, а за ним — еще с десяток мужей, что пришли за ним из херада его отца на службу Радвальду.
— Эйнар, ты что?! — пораженно выдохнула Мерд.
Ингольв обернулся, почувствовав ее смятение. Воительница смотрела на брата расширенными глазами, а ее нижняя губа чуть подрагивала от обиды и потрясения. Но тот лишь отмахнулся, и не взглянув на нее.
— Я только хочу остаться честным перед взором богов. А мои соратники готовы сказать все то же, что я, потому как находились там вместе со мной.
— Ты что же мелешь, ублюдок? — не выдержал старший сын Радвальда — Альрик.
Но конунг вскинул руку, останавливая его. Тяжелый взгляд ударил воспитанника в спину
— Пусть говорит, если есть, что сказать. А уж боги рассудят.
Ни одна мышца не дрогнула на лице Эйнара. Он встал между конунгами, а воины — за его спиной. Инголье безуспешно пытался поймать взгляд побратима и все ждал, когда разверзнется земля и поглотит его еще до того, как он осмелится сказать неправду. Но твердыня и не шелохнулась, а потому Эйнар заговорил, и каждое его слово звучало твердо и уверенно.
