— Ты же помнишь, кто такая эта Ведана, — вдруг заговорил о другом Ждан. Именно о том, что и лежало грузом у него на сердце. — Предательница своего рода. Подстилка вельдского жреца. Врага. Что бы там о нём после ни говорили.
Он ещё в грудь воздуха набрал, да Медведь по плечу его хлопнул, заставив закашляться густым морозом.
— Помню. А ещё я знаю, что она сестра Млады…
— Та ещё…
— Цыц! — возглас Медведя грохотом прокатился вдоль заснеженной улицы и даже собаку где-то вспугнул — и та залаяла сонно и ворчливо. — Ты не знаешь её. Только то, что сам придумал. И Ведана в неволе когда-то оказалась. Так её жизнь закрутила. Нас — по-другому. Но мы теперь связаны. И то, что она пришла сюда, я вижу хорошим знаком богов.
— Старейшины не видят, — покачал головой Ждан. — Боятся, что она только хуже сделает. Что она с Забвением связана и может так же тварей каких призвать, как тогда сумел тот вельдчонок.
— Значит, старейшинам ещё предстоит открыть глаза.
Брат и онемел как будто. Лишь взглянул искоса, как на полоумного, но не стал возражать и пытаться переубедить. Он не видел и не слышал того, что Медведь там, в избе Веданы. Он не чувствовал сейчас внутри этого согревающего огня, словно от Перуновой стрелы подожжённого. Который и ослепил на миг, и осветил, резко очертив невидимое раньше. И оставалось только надеяться, что голос тот не обманул, хоть Медведь и не мог теперь точно вспомнить, что он поведал, этот гулкий, раздробленный на осколки эха рык, мало похожий на говор человека.
Но ему хотелось верить, что от миртов Ведана принесла то, что поможет Беглице и тем, кто здесь жил.
Они с братом расстались у низкой калитки. Брат пошёл дальше — под бок к жене, которая, верно, уже его заждалась. А Медведь — по белоснежному двору — в свой дом. И только вошёл, как встрепенулись женщины, что сидели бок к боку на лавке у стола: Крижана и сестра её старшая, уже давно замужняя, которая, видно, пришла ту вызволять из берлоги зверя. Руслав мирно спал на своём месте — поближе к печи — и даже не услышал возвращения.
— Постыдился бы уж, — буркнула старшая Дарина, гневно глянув на Медведя.
Запахнула на груди совсем как будто обезволившей от обиды сестрицы кожух — и вывела её прочь из избы. Крижана на Медведя даже и не посмотрела напоследок. Нехорошо вышло. Видослав будет злиться. И как бы это сильнее не осложнило жизнь Ведане.
Глава 3
После того, как Медведь и Ждан вышли из избы, как стихли их скрипучие шаги вдалеке и последние отзвуки их голосов перестали влетать в щель приоткрытого волока, Ведана ещё долго сидела за столом, не убирая с него пустые миски, кружки и опустошённый наполовину горшок с кашей. И пальцы сами собой пробегались по бусам, трогая прохладные обереги, зажатые между округлых деревянных бусин.
А перед глазами стояли смутные обрывки того видения, что успела она ухватить краем разбуженного волховьего чутья, как довелось напоследок пожать руку старосты. Кажется, оно слегка озадачило и его самого, да он вида постарался не показать. Только ясное смятение, что на миг вспыхнуло в глазах Медведя, развеяло сомнение в том, что это почудилось только Ведане одной. И шёпот тот проникновенный, но предназначенный не ей. А как хотелось узнать, что он говорил!
Редко о каком знакомом Ведана могла сказать, что он её впечатлил. Хоть таких знакомств за последний кологод было много — всех и не упомнишь. Встречала она и Медведя, видела мельком в дружине: благо он часто рядом с Младой крутился. И помог им сильно, когда из Кирията бежали. И внимания она на него тогда большого не обратила: всё как-то другие тревоги сердце терзали. И будущий староста Беглицы не выделялся для неё из рати других кметей: разве что он был гораздо могучее многих.
А тут вошёл в сени, взглянул из-под чуть влажного от растаявшего снега околыша шапки, как Ведана вышла к нему — и она даже не узнала его в первый миг, хоть и помнила имя. А после, протиснувшись в низковатый для него дверной проём, он выпрямился во весь рост, развернул плечи во всю ширь, сняв кожух — и, словно бабочку — ладонью, накрыл Ведану своей мощью. Не только телесной, которая любому видна: такая, что и свет Ока собой заслонить может, а детишкам в тени её можно от летней жары прятаться. Но ещё и той силой, что текла внутри него. Кажется, откуда бы в обычной веси взяться человеку старшей крови — а вот повстречался. Племя Рысей хоть и осталось невелико, а всё ж корни их далеко вглубь минувшего уходят. И Велеса они чтить начали много раньше иных родов, потому как близки ему, говорят, по самой крови. Может, то больше придумки какие, ведь многие племена считают себя внуками разных богов. Но, снова увидев Медведя — да как будто в первый раз — Ведана готова была поверить в правдивость того, что он и впрямь потомок если не Велеса, то уж Лесного Хозяина — точно.
И кажется, не так и много времени прошло с прошлой зимы, а Медведь возмужал так, будто ещё одну битву прошёл. Может, так оно и было: Беглице и жителям её много невзгод довелось преодолеть. И без своего молодого старосты, без его связи с князем Криллом, что всё ж осталась после долгой службы в дружине, они вряд ли справились бы так скоро. Потому-то встреча с Медведем так взбудоражила Ведану, что она и уснуть не могла до середины бесконечной, залитой чернотой подступающего Корочуна ночи. И всё закрывала глаза — а перед взором внутренним изба эта чужая, да освещённая огнём, что она своими руками в остывшей давно печи разожгла. И Лицо Медведя — суровое и в то же время открытое. Глаза внимательные, ещё не отпустившие из глубины непроглядной остатки подозрительности и неверия: неужто и правда Ведана в Беглице оказаться могла?
Она и сама не поверила бы ещё две луны назад. Да вот так судьба её повернулась, что приходится чужой долг выполнять. И винить в том никого не хочется. Как не хотелось в дальнюю дорогу по заснеженным колеям, среди сугробов и неподвижных лесов до этой веси ехать, зябнуть в повозке в ожидании, когда же это всё закончится. И вот — закончилось, и неожиданно Ведана почувствовала, едва миновав околицу Беглицы, что добиралась сюда не зря.
Наконец она задремала, а там и погрузилась, словно в ворох перьев, в мягкий, долгожданный после необычайно волнительного дня сон. И всё казалось ей, что бродила она долго по лесу, среди тёмных, остро пахнущих смолой сосен. В волосах то и дело застревали сорванные ветром с веток хвоинки, под ногами мягко шуршала трава, уже сочная, налитая силой Ярилиного ока и свежестью Матери Сырой Земли. И кто-то ходил рядом, не желая показываться на глаза, но наблюдал беспрестанно, не давил взглядом и опасностью, что могла в нём таиться, а словно ласкал и оберегал, чтобы никто не мог тронуть её здесь, в этом княжеском чертоге Лесного Хозяина и детей его.
И так трепетно было на душе, ждала она, что вот-вот выйдет к ней этот соглядатай невидимый, покажется — и вместе с ним, откроется что-то, что поможет избавиться от напасти, что свалилась на Беглицу и жителей её.
Проснувшись, Ведана не могла толком вспомнить, что ещё случилось в том сне, но буйно колотящееся сердце и чуть влажные ладони, напряжение в плотно сомкнутых бёдрах подсказали, что прогулка в тёплом лесу, пронзённом зыбкой свежестью надломленного черничного листа, обернулась не тем, чем можно было ожидать.
