— А какие указания вам давались? Как держать насильно человека в клетке, нарушая закон? Как запретить матери поехать к своему ребенку? Как стоять здесь и смотреть мне в глаза нагло и цинично заявляя об указаниях? Если он прикажет вам убить свою мать вы это сделаете? У меня дочь после операции лежит и нет никого, кто подошел бы к ее постели и вытер слезы.
Стоит смотрит на меня. Молчит. Конечно? Что еще он может сказать. Когда получает от Волина деньги тоже молчит или говорит спасибо?
— Я не могу выпустить вас из дома.
— Конечно не можете вам урежут вашу зарплату.
— Или укоротят жизнь, например.
Так же спокойно и совершенно без эмоций. Дальше с ним говорить бесполезно. В этом доме есть единственный монстр и тварь с которой надо разговаривать и которая нарочно сегодня сделала так, чтоб я до нее не добралась.
Я ворвалась в кабинет и подскочила к камере.
— Эй! Вы здесь? — помахала перед глазком руками, — Мне нужно увидется с дочерью. Вы это понимаете? Не прихоть, не кариз, а необходимость приехать к маленькой обожженной девочке, которая перенесла уже вторую операцию. Взять за руку. Потрогать ее пальчики. Вы знаете какие они у нее сейчас? Бледные до синевы. Тонкие, прозрачные. Вы хоть кого-то любили в вашей жизни? Вы знаете, что значит любить своего ребенка, вы знаете что значит видеть, как он страдает?
Это все равно что вонзить себе нож в сердце и проворачивать его там снова и снова, истекая кровью. Это все равно что сдирать кожу лоскутами и дотрагиваться до собственного мяса. Это бессилие…это агония. Если бы я могла я бы поменялась с ней местами… я бы умерла ради нее. Вы это понимаете? Или вы каменное чудовище? У вас ведь была мать, отец? Вы же от кого-то родились?
Я била кулаками по стене, разбивая костяшки и кричала в камеру, срываясь на истерику. Бесполезно. Он наверняка даже не смотрит в нее.
— Вам не интересно это слушать да? Неинтересно потому что здесь никто не раздевается и не кончает?
Ударила еще раз руками по стене и дверь вдруг распахнулась, появился снова этот манекен.
— Мне велено отвезти вас в больницу.
— А где Скала?
— Кто?
— Ну…тот охранник и мой водитель.
— Выходной у него.
Я выдохнула. На какое-то мгновение решила, что его уволили или того хуже — покалечили за то, что возил меня туда, куда я просила. Черт его знает, что там на уме у этого сумасшедшего ублюдка, который продолжает играть в свои игры.
Когда приехала в больницу исчезли все мысли. Все до единой кроме сумасшедшего желания увидеть Варю. Все эти дни я запрещала себе впадать в отчаяние, запрещала думать о плохом и представлять себе ее худенькое забинтованное тельце, мучить себя чувством вины за то, что не уберегла ее и она испытывает эти адские мучения.
Зашла тихонько в палату и ощутила, как сдавило сердце этой щемящей невозможной болью и всепоглощающей какой-то абсолютно дикой любовью. Быстрыми шагами подошла к постели и присела на корточки, чтобы поднести ее ладошку к губам и поцеловать каждый пальчик.
— Мое солнышко. Мама здесь. Все будет хорошо. Ты обязательно поправишься. Ты обязательно станешь на ноги. Вот увидишь.
Закрыла глаза и прижалась щекой к теплой ручке, ощущая прилив сил, ощущая, как все тело наполняется энергией и пониманием, что надо идти до конца, искать деньги где угодно и любыми способами пусть для этого придется продать душу самому дьяволу.
— Мама сделает все возможное и невозможное, чтобы тебе не было больно.
Потом придвинула стул и села поближе к постели. Я просто сидела и смотрела на нее. На свое бесценное сокровище и нет ничего дороже в этой жизни чем собственный ребенок и никакая собственная боль не сравнится с ее болью. Моя маленькая птичка, моя принцесса.
«— Мам… а где мой папа?
— Его нет. Так получилось.
— Как нет? Он умер?
— Нет, он не умер.
— Но ведь если есть ребенок значит есть мама и папа.
— Я не встретила такого человека, которого могла бы полюбить, но я очень хотела чтобы у меня была ты. Я пошла в больницу и попросила врачей помочь мне родить тебя без папы и они помогли.
— Значит его нет совсем?
— Совсем, милая. Прости.
— Ну и ладно. У меня есть ты. Я буду любить тебя как папу и маму вместе. Ты моя самая любимая».
Улыбнулась и погладила незакрытую бинтами щечку.
— Возможно, когда ты поправишься мы все же найдем твоего папу. Или уже нашли.
Вспомнила про Но Нейма и достала сотовый из сумочки.
— Доброе утро, Рапунцель. Ты любишь утро или ночь?
— Да. Очень люблю утро.
— И я люблю утро. Утром зло уже не кажется таким отвратительным и зубастым.
— Да, не кажется. Ты прав.
Улыбнулась так как он прислал смешной зубастый смайлик. Знал бы он как это зло близко от меня, как дышит мне в затылок и требует совершать всякие мерзости.
— Я всегда прав.
И это почему-то не разозлило, а я улыбнулась. Кажется, он действительно отец Вари. Она такая же упрямая, как и он.
— Все еще на конференции?
— Да. Еще пару дней тут быть.
— А что за конференция?
— Да так некий проект, в котором я принимаю участие. Скажем аукцион.
— Аукцион?
— Да. Собираются богатые, скучающие дяди и тети и выставляют свои украшения, акции, ценные бумаги, недвижимость на продажу, а деньги переводятся на благотворительные цели и в фонды.
— Ты занимаешься благотворительностью?
— Скорее поднимаю свой имидж и покупаю собственные ценные бумаги или золото.
— Скромничаешь?
— Нет, просто не считаю это каким-то благородством. И ты не считай. Это обычное дело для таких богатых подонков, как я. Совы не те, кем кажутся.
— Или совы хотят казаться не теми?
— Пытаешься представить меня хорошим мальчиком?
— Не знаю…но мне нравится какой ты.
— Не обольщайся, Рапунцель, я не принц на белом коне я скорее злобный дракон, который способен утащить принцессу в свой замок и держать там насильно.
Я тихо засмеялась и отправила смеющиеся смайлы Но Нейму.
— Я не думаю, что ты настолько ужасен, чтобы причинить принцессе что-то плохое. Ведь ты сам знаешь, что такое зло.
— Знаю…верно.
Выдержал паузу, а я как раз наблюдала как медсестра меняет лекарство в капельнице у Вари.
— А чем занимаешься ты помимо прозябания в крепости с открытым окном? Кто ты, Рапунцель?
В дверь постучали, и я увидела бабушку того мальчика.
