– Несколько недель назад. Но не все так просто. Некоторые уходят навсегда. – Он сжал кулаки.
– Как это? – Натт все еще ощупывала тело ребенка, не веря увиденному.
– В любой миг, и ты не знаешь, когда спящие умирают. Вот мы сейчас разговариваем. А брат может… – Рамид осекся и прижал ладони к глазам.
– Ты видел, как кто-то уходит уже навсегда?
– Да… Я виноват.
– Расскажешь?
– Если это поможет Аяру. Мы называем это состояние «Зов Мьорке». Симптомы всегда одни и те же. Человек становится апатичен, теряет аппетит и часто смотрит на небо. Иногда можно услышать пение…
– Пение?
– Да. Песня Мьорке.
– Ты знаешь слова? – Натт хотела поторопить парня, который словно выключался посреди рассказа.
– Да, но говорить их нельзя. Можно тоже… – он кивнул на брата, – уснуть. Месяц назад Альманирс спела песнь Мьорке, а я стоял рядом и ничего не мог сделать. Ни остановить, ни даже сдвинуться с места. А затем она упала к моим ногам. Она спала!
Рамид схватился за голову и уставился в пустоту.
– Ты был с ней близок?
– Мы поклялись быть вместе, и все было хорошо, пока ее родители не решили уехать из Сорплата. Она не плакала, не закатывала истерик отцу. Но я-то мог понять, что она задумала! Альма посмотрела на меня и сказала: «Лунная дорога приведет тебя домой». А потом запела…
– Она все-таки умерла?
Парень проигнорировал вопрос и, глядя в пустоту, продолжал:
– Ее семье пришлось оставить Альманирс здесь. Оказывается, попавших под действие проклятия нельзя увозить далеко от южных земель.
– Как вы это поняли?
– У всех начиналось кровотечение из носа и глаз…
Натт мысленно перенеслась на лужайку перед академией, где на траве лежали оглушенные реквиемом банши студенты. Она тряхнула потяжелевшей от болезненных воспоминаний головой и снова взглянула на ребенка. Где он сейчас? Почему не идет домой по лунной дороге?
– Почему ты считаешь себя виноватым в смерти девушки?
– Я отчаялся. Всего один глупый поцелуй с подругой детства. Мне нужна была поддержка, чье-то тепло, и я поддался. Перестал верить. Всего лишь на миг! И в это самое мгновение Альма перестала дышать. Ее тело стремительно истлело, словно она уже давно была мертва. А потом песню спел Аяр. – Южанин опустил голову. – Ты же поможешь брату? Ты спасла всех из этерна сомниа?
– Не всех. – Бывшая некромантка стиснула зубы. Фирс Хассел так и не смог выбраться из призрачного парка развлечений, объятого пламенем.
– Умоляю. Он совсем еще ребенок. Только недавно научился читать. Он очень любит читать. – Рамид подскочил к полке, на которой стояло пять потрепанных книжек.
– Я постараюсь. Но мне нужно время, чтобы понять, куда и как они уходят. Что чувствуют в этот момент. Это не этерна сомниа. Больше похоже на добровольное заточение. За ними не охотится демон, – последнее девушке подсказала интуиция.
Полагаться на свои способности она больше не могла, но была уверена: духи тут ни при чем. Нечто иное заставляло несчастных засыпать.
– Хорошо. Хорошо… – Рамид распрямил спину. – Только времени у нас нет. Делаю это, чтобы спасти брата, что бы там ни было. – Голос парня дрогнул: – Лунная дорога приведет нас всех домой.
– Рамид, остано… – Слова застряли в груди заклинательницы, а тело парализовало, когда юноша прикрыл глаза и запел, расставив в стороны руки точно крылья.
– Аяр, Альманирс, я иду…
В жизни этой иль другой
Птица с черным опереньем
Позовет тебя с собой
В мир прекрасных сновидений.
На одном крыле блеснет
Серп серебряный и точный —
День он нежно резанет,
Знаменуя праздник ночи.
Россыпь искр на втором:
Звезд несчетные скопленья
Нам веснушчатым пером
Нагоняет наважденье.
Птица пламени сдалась,
Не отдав себе отчета,
И впервые обожглась,
Угодив во тьму с разлета.
Натт рванула к оседающему на пол парню. В последний момент успела придержать его голову, чтобы не ударился о каменные плиты.
Рамид спал. Теплый, живой и счастливый, а некромантка не могла сдержать слез. Знакомый мотив, слова, преследующие где-то на границах сновидений. Они знакомы ей!
Фирс Хассел напевал под нос эту самую песню, когда шел сражаться с демоном Дорнфьола. Натт Мёрке неосознанно пела эту песню, сидя на берегу озера мертвых. Как же так?
До позднего вечера Натт бродила по улицам поселения, злясь на собственное бессилие. У нее никак не получалось увидеть, куда ушли Аяр и Рамид. Она наталкивалась на глухую черную стену, едва пыталась заглянуть в их сны. Кренес жаловался на то же самое. Он остался возле двух братьев и обещал рассказать заклинательнице о любых изменениях, но что-то подсказывало, что если и будут изменения, они станут уже последними.
Со слов жителей, в каждой деревне находились несчастные, услышавшие «Зов Мьорке». Только девушка не была с ними знакома и не могла выделить закономерность, почему именно они? Может, в этом и крылся ответ?
Позади раздались шаги, и детский голосок, не выговаривающий половину букв, запел:
– Россыпь искр на втором,
Звезд несчетные скопленья…
Мёрке резко дернулась в сторону ребенка и грубо зажала ему ладонью рот, отчего светловолосая девчушка зашипела, как недовольный котенок, и укусила заклинательницу.
– Нельзя это петь, Иссир. Поняла?
Кроха вырвалась и показала чужачке язык.
– Ничего не будет! Я часто пою.
Нам веснушчатым пером
Нагоняет наваждение.
– Часто? Откуда ты знаешь слова?
– Все их знают. Они здесь. – Иссир ткнула себя в грудь и допела куплет до конца.
С девочкой ничего не произошло, и она самодовольно оглядела заклинательницу.
– Скажи, Иссир, ты счастлива? – внезапно спросила Натт, и на детском личике появилось задумчивое выражение.
– У меня есть мама и папа. Я не грущу, поэтому не слышу Мьорке!
– Аяр грустил?
– Да. Потому что он разболтал всем про Рамида и Альманирс, что они целовались, – уже шепотом сообщила трехлетка.
– Вот как. А разве целоваться плохо?
Иссир пожала плечами.
– Их родители громко ругались, а потом мама и папа Альмы решили уехать всей семьей.
– А почему ругались, знаешь?
Девочка помотала головой и затянула песню сначала. Натт устало опустилась на бортик каменного колодца и проследила взглядом за убегающей вприпрыжку Иссир. Выходило, что «Зов Мьорке» слышали только те, кто пребывал в печали. Рамид поцеловал другую девушку, Альма умерла, и сразу после этого ушел Аяр, очевидно, считая себя виноватым в трагедии.
