– Сейчас вернусь. Подождите в приемной.
Синд нервно барабанил по столу, недовольно наблюдая за подругой. Он все прекрасно видел: она болтала с кем-то, пыталась обнять. Только даже проклятый глаз ничего не заметил. Она была одна в коридоре! Плохо. Очень плохо. Помешательство прогрессирует. С досады стукнул кулаком, и Натт вздрогнула.
– Что с тобой? – участливо спросил голосок, от которого кровь закипала, а из головы разом пропадали адекватные мысли.
– Как обычно. Я же псих-инквизитор, забыла? Убери-ка волосы назад.
– Зачем? – насторожилась девушка и прижала к макушке обе ладони.
– Да что ж ты пугливая такая! Как птичка. – Он вскочил с места, подошел ближе и откинул рыжие локоны, разглядывая что-то не то на шее, не то на ухе.
Натт похолодела от ужаса, боясь, что заметит черную прядь, но друг смотрел не туда.
– Отлично. – Он мило улыбнулся и потер мочку уха. – Не хотела проколоть?
– А?.. – Девушка зарделась от внезапной ласки.
– Уши проколоть, говорю. – С трудом отстранился и выудил из кармана маленькую коробочку. – Случайно попались мне в Рискланде, почему-то о тебе сразу подумал.
На мягкой подушечке лежали две аккуратные сережки в виде серебристых крыльев.
Крылья. Штеркен. Феникс. Крылья! Седой принес ей крылья! Руки затряслись. Почему он? Почему именно такой подарок?
– Тебе не нравятся? Тогда куплю что-нибудь другое. – Синд расстроенно потянулся за коробочкой.
– Нет! Нравится! – Натт уже успокоилась и даже улыбнулась. – Ты за этим привел меня в лазарет? Уши проколоть?
– Ну да.
– Давай. Я хочу.
– Точно?
– Да!
В легенде Штеркен украл крылья, а Синд решил подарить. Об этом странном символизме говорил Дэл? В любом случае она выдохнула с облегчением, девушка ждала, что ей устроят очередное обследование, а она порядком устала от желающих ее вылечить.
* * *
Лампа даже начала нравиться Натт. Приятный теплый свет успокаивал, а сейчас нужно было собраться. Гостклиф составил щадящее расписание. Всего пять пар на завтра. Сдвоенное бальзамирование с третьим курсом, теоретический спиритуализм с малышами, этика призыва – совмещенное занятие выпускников кафедры некромантии и призыва. Завершала первый рабочий день в новом году история некромантии. Справится! Тем более Синд обещал, что утром Энглер занесет защитные артефакты. Нес какую-то ерунду, что сестра у него большая фантазерка, нервно посмеивался и просил подругу не относиться серьезно ко всему, что Лер говорит. Странный…
Натт подровняла стопку конспектов и аккуратно сложила их на краю стола. Медленно подбиралась усталость, острые листья-звездочки гипнотизировали, мочки ушей слегка саднило. Ларт заявил, что ничего поделать не может – неизбежный процесс привыкания. Велел обрабатывать проколы и не трогать руками. Сложно было не поддаться соблазну. Пальцы сами собой тянулись к крохотным искусным крылышкам. Красиво. Необычно. Приятно.
Она хотела встать и еще раз посмотреться в зеркало, как сильный запах кленового сиропа буквально вжал ее обратно в стул. Сердце подскочило к горлу, мешая дышать, рот наполнился сладкой горечью ненавистного десерта. Хотя почему ненавистного? Кто это придумал? Фирс? Но для нее это был вкус первого поцелуя. Того самого, в башне астрономии.
Руки легли на ноющие плечи, затем чья-то щека потерлась о ее. Да он весь пропах сиропом. Дышит им на нее. Коснуться губами, лизнуть.
Мёрке повернулась, и лампа тут же погасла.
– Дэл?
Нет ответа. Ладони прижимают к себе, жадно сминают пальцами складки одежды, гладят спину.
– Дэл!
Он слегка хмыкнул, зарылся лицом в ее волосы.
– Как ты сюда попал?
Тишина, только тяжелое дыхание. Такое знакомое и сладкое. Она мечтала, грезила, чтобы это случилось наяву. Он теплый! Фирс. Это Фирс!
– Не молчи, пожалуйста. – Она громко всхлипнула, и ладони поймали ее лицо, погладили по щекам.
– Я вижу тебя… – Глаза понемногу привыкли к темноте. Вот он! Черные волосы, две бездонные зеленые точки, пожирающие ее. – Это же ты?
Не говоря ни слова, он поцеловал ее. Из легких мгновенно выбило остатки воздуха, словно сердце увеличилось до неимоверных размеров и заполнило собой все пространство в груди. Натт стремительно слабела, повисла у него на руках, сдаваясь под бешеным натиском незваного гостя.
Он прижал ее к стене, закинул ноги себе на бедра и, не давая передохнуть, вновь потянулся к губам.
– Погоди. Поговорим? Дэл…
Келпи раздраженно фыркнул и пресек ее невнятное бормотание очередным поцелуем, навязав безумный танец ее языку.
Деревце странно вспыхнуло, озарив комнату. Натт зажмурилась, отчаянно цепляясь за плечи Дэлиге, а он продолжал выбивать у нее почву из-под ног. Ловко развязал шнуровку на рубашке, коснулся шеи, провел ладонью по плечам, аккуратно стягивая одежду со своей жертвы. Именно так сейчас себя чувствовала Натт – жертвой. Не было никакого равноправия в происходящем. Он сильнее. Ухмылялся ее слабости, играл.
Новый поцелуй. Больнее, глубже, злее.
Дерево еще горело, но Натт уже ничего и никого не видела, сползла по стене на пол и отключилась, едва дыша.
Артефакт погас.
Натт Мёрке была в комнате совершенно одна.
* * *
Три раза по пути в Рискланд Синд хотел развернуть лошадь. Чувство тревоги крепко засело в груди, да и опасения, что Лер не сдержится и сболтнет лишнего, не покидали. Пусть только попробует! Переведет ее в Форкентурм. Вот уж где весело учиться. Круглый год там зуб на зуб не попадает даже в собственной комнате под одеялом.
Чем вообще думал Гостклиф, когда заселил призывателя рядом с астрономической башней? Хотя откуда тот мог знать, что Натт тронется умом. Может, она из-за того и тронулась, что Флэм теперь в комнате Хассела живет.
Хотелось орать от всей этой ситуации. Громко и дико. Зачем он уехал сразу после Дорнфьола? Думал, девушка перекипит, переварится в собственном соку и станет как новенькая. Ха. Вот результат. Нельзя было оставлять ее. А что делать? Не выписать же приказ о зачислении в ряды инквизиции.
Форсворд на секунду представил, как подругу начали бы ломать. День за днем ей прокручивали бы самые страшные моменты, пока от любимой не осталось бы ничего прежнего. Она другая. Не такая, как он. Он смог преодолеть чувство вины, а Натт бы никогда. В конце концов, за изнасилование он поплатился самым худшим образом. Плевать на пытки Скьерзилдена. Это ерунда. Настоящей мукой было видеть ее взгляд, испуганный, затравленный, недоверчивый. Боги, он действительно сделал с ней это после всех лет дружбы! А она простила. Даже себя виноватой считала, но… Мёрке никогда не станет его. Каждый раз рядом с ним перед ее синими глазами будет всплывать та ночь.
