— Да пусть бы следовали своей дорогой… чего задерживать добрых людей беспричинно.
— Ты мне поговори! — выпятив челюсть, неспешно и важно обернулся напыжившийся начальник.
Хотел было добавить еще пару ласковых, но осекся и удивленно уставился на трех своих подчиненных, скромно сидящих рядком на узкой скамейке. Его нос дернулся, впитывая незнамо откуда появившийся в воздухе запах горелого, взгляд перетек в сторону и остановился на дымящихся арбалетах.
Он еще толком ничего не понял, но впервые почувствовал давно уже витающее в воздухе напряжение. Словно желая поторопить тугодума стража с принятием решения, толстенный деревянный засов, запирающий врата, задымился, покрывающий его снег с тихим шипением растаял.
Именно в этот момент, глядя на дымящийся засов, тугодум вспомнил леденящую кровь историю, произошедшую где-то с год тому назад. Тогда в далеком отсюда пограничном поселении внезапно сошел с ума начальник ночной стражи. Который спервоначала в одиночку умудрился снять с упоров неимоверно тяжелый засов, а затем удалился в сторожевую башню и там освежевал сам себя… И в ту ночь, когда все и произошло, точно так какой-то отряд требовал открыть врата… и возглавлял его старик с неприятным лицом и пронзительным смехом. Неужто… В истории той, правда, о магии огня ничего не говорилось.
— Снять засов! — хрипло выдавил стражник. — Открыть врата и выпустить добрых путников! А я… мне надо отойти…
— Ты уж погоди, добрый страж, — без улыбки произнес седой старик. — Проводи нас в путь-дорожку. Да ворота за нами следом затворить не забудь.
— К-конечно! Непременно! Поживее открывайте!
Поторапливать стражников не пришлось. Засов тяжко застонал и упал на землю, одна створка врат качнулась и медленно принялась отворяться. Стражники старались изо всех сил, понимая, что в нескольких шагах от них стоит сама смерть, принявшая облик старого и усталого человека с пронзительным взором синих глаз, под чьей лошадью по непонятной причине таял снег. А если в отряде есть еще один маг? Или два? А может, они все поголовно маги?
Закутанных в плащи спутников отца Флатиса обуревали совсем другие мысли, совсем другие переживания.
— Создатель, спаси и сохрани! — хрипло прошептал один из всадников, осеняя себя священным знаком и неотрывно глядя на заснеженные просторы по ту сторону ворот.
— Тронулись! — жестко скомандовал старик, бросив последний взгляд на потерявшего весь гонор начальника стражи.
Конь под ним тяжело вздохнул, переступил копытами по теплой сухой земле и неохотно двинулся вперед, ступая на снег.
Позади него осталось пятно внезапно нагревшейся и высохшей земли, от которой поднималось дрожащее марево тепла. Отбежавшие от ворот стражники оторопело смотрели на валяющийся в снегу засов. На его деревянном боку медленно проявлялась глубоко выжженная надпись, коротко обещавшая: «Выстрелит кто вслед — испепелю!»
— Стрелять никто не будет, — заверил старый служака отца Флатиса, когда тот поравнялся с ним.
— Да благословит тебя Создатель за доброту, — без тени насмешки кивнул старик. — Пребудьте с миром.
Рука священника коротко качнулась в благословляющем жесте.
— Не ведаю, зачем идете в поганые земли… но два дня тому назад ушел в ту сторону малый обоз переселенцев. Пять с лихвой десятков невинных душ сосланных, отправленных на поселение. Пропадут ни за что людишки, на прокорм шурдам проклятым пойдут. Ежели встретите их ненароком… не дайте им сгинуть. Среди них и детишки имелись. Мал мала меньше.
— Я понял тебя, добрый человек, — вновь кивнул отец Флатис. — Куда направились несчастные?
— Прямиком в ту сторону, — палец стражника указал направление. — Думается мне, несколько дней так и пойдут. Говорят, там когда-то старый тракт был.
— Хорошо.
Пришпоренная лошадь перешла на быстрый шаг. Несколько минут, и весь отряд оказался по ту сторону мрачной Пограничной Стены, быстро удаляясь.
— Кто разрешил? Кто? — запоздалый крик взвился над оставленным позади пограничным поселением.
К закрывающимся воротам спешил совсем молодой еще священник, придерживая полы белого церковного одеяния.
— Кто разрешил?!
— Огненные маги редко спрашивают разрешения, святой отец, — криво усмехнулся все тот же старый служака, бросая взгляд на засов, украшенный памятной надписью.
— Маг?!
— По крайней мере один из них.
— Как выглядел?!
— Седой уж совсем. Старик. Взгляд ясный, глаза синие, как летнее небо. Что ни слово, поминал Создателя. И… эй, святой отец!
Молодой священник уже не слышал. Смешно переваливаясь и путаясь в полах просторного одеяния, он спешил обратно, к виднеющемуся поодаль шпилю церкви.
— Ох, и взгреют же нас, — вздохнул один из стражников.
— Лучше они, чем тот старик. Уж поверь мне, сынок. Не знаю, кто это был, но не хотел бы я с ним схватиться. Как только в глаза ему заглянул, так и понял — старик тот мно-о-ого людишек порешил.
— А все одно месячного оклада как пить дать лишат. И что на стол хозяйкам положим? Кукиш?
— А хоть и кукиш! — отрезал более старый стражник. — Все лучше, чем самому на том столе лежать на гробовой доске! И то не целиком! Пара обгорелых костей и горстка пепла — вот и все, что осталось бы от нас, вздумай мы перечить ему. Ох, и желторотый же ты! Порой не о деньгах думать надо, а о том, как жизнь сохранить! Учить вас еще и учить… эх…
Глава шестая
Без охоты нам никуда. Кровь и боль…
Неделя.
С момента нашего путешествия по заброшенному оловянному руднику прошла целая неделя. И ничего. Ни малейших тревожных сигналов. Дозорные пристально вглядывались в ущелье, но оно оставалось пустым и безжизненным.
Мое терпение быстро таяло, как и запасы нашего мяса. В холодное время никто не жаловался на аппетит. А сгархи каждый день пробивали огромную брешь в наших припасах. И на восьмой день я не выдержал, к вящей радости охотников и сгархов приказав собираться к выходу. Посылать пусть и бывалых, но все же обычных людей в неизвестность я не пожелал, и пришлось отправиться вместе с ними в качестве сопровождающего. Дожили…
И вот сейчас, стоя на небольшом каменистом пригорке, я, не скрывая изумления, наблюдал за охотой. Нет, я наблюдал за избиением животных, которых было слишком много! А некоторые вообще не должны были бодрствовать в это время. Например, громадный бурый медведь, чья тощая туша безжизненно валялась у моих ног. Медведь-шатун с треском проломился сквозь заснеженную поросль ломких кустов и налетел прямиком на впившиеся ему в морду и грудь щупальца. Я получил некоторую толику жизненной силы и огромное удивление, что с каждым мигом становилось все сильнее.
Больше всего картина напоминала массовое переселение зверей. Либо бегство от стремительно распространяющегося лесного пожара. Куда ни глянь, повсюду звери. От десятков мышей до десятков оленей. И все они двигались в одном направлении — противоположном от реки.
