«Иди к себе!» — повелел библейский Бог Аврааму. Последние произведения Баха по-своему говорят об этом возвращении, отличаясь нарастающей абстракцией, которая может показаться загадочной. Музыка для ума или даже, как напишет Томас Манн, «для глаз»? Зачем возвращаться к фуге, контрапункту, сложным формам, которые уже принадлежат прошлому? Избрав путь одиночества, тогда как все его современники перешли на «галантную» музыку
[46], старый кантор отдалился от людей, хуже того — поставил себя вне общества? Конечно, это и время признания, почёта, но почему он так отстраняется от духа времени? В этом одиноком путнике есть что-то от Дон Кихота. Не из-за помешательства или навязчивых идей, которые могут выставить его на посмешище, но из-за неприятия моды, которое побуждает его доводить до крайности былые идеалы, как человек из Ламанчи хотел возродить идеалы рыцарства, принимая невообразимые вызовы. Дальний потомок мельника, Бах тем не менее не сражался с мельницами! Не стоит думать, что музыкант превратился в «ископаемое»: его сочинения выставлялись на суд современников.
Эволюция формы ярко выразилась в «Гольдберговских вариациях». Вот ведь парадокс: несмотря на чрезвычайную сложность, три века спустя они являются одним из самых известных, самых исполняемых произведений, что доказывается, например, огромным успехом концертов Гленна Гульда. Эти «Вариации» — настоящий миф, в которых смешиваются вымысел и реальность.
По легенде, данное произведение, опубликованное в конце 1741-го или в начале следующего года, было написано по заказу графа Кейзерлинга (1696–1764), русского посла при дрезденском дворе, страдавшего бессонницей. По крайней мере, так утверждает Форкель, первый биограф Баха. Кантор неоднократно встречался с дипломатом, именно он, кстати, вручил Баху документ о его назначении придворным композитором Августа III. Но не стоит думать, что граф, заказывая «Вариации» из простого каприза, надеялся получить наискучнейшее произведение, чтобы как можно быстрее упасть в объятия Морфея! Наоборот, этот меломан и почитатель кантора просто хотел превратить свои бессонные ночи в приятные моменты. По этой причине клавесинист Иоганн Готлиб Гольдберг, будущий ученик Баха, находился в смежной комнате, чтобы удовлетворять музыкальные запросы дипломата. В награду за труд Иоганн Себастьян якобы получил шкатулку, полную золотых монет…
Красивая история, но не слишком правдоподобная. Во-первых, на «Вариациях» не стоит посвящение Кейзерлингу, а Бах не преминул бы это сделать даже на копии. Что же до Иоганна Гольдберга, то ему было… десять лет, когда он поступил на службу к графу! Да, впоследствии он показал себя блестящим музыкантом, но вряд ли в то время был способен исполнить столь виртуозное произведение.
Написанные для клавесина, а теперь исполняемые на фортепиано, «Гольдберговские вариации» очень популярны и в наши дни, а их техническая сложность и виртуозность никак не могут послужить снотворным для современного слушателя. Цикл открывается чарующей, волнующей арией. «Эта музыка не торопится, она дружески протягивает вам руку», — написала китайская пианистка Чжу Сяомэй. Вслед за этой темой, уже присутствующей во второй «Нотной тетради Анны Магдалены Бах», идёт около тридцати вариаций, одна неожиданнее другой. Степенные, танцевальные, весёлые или грустные, они выражают невероятную способность композитора разрабатывать одну-единственную тему. А заканчивается всё удивительным quodlibet, в котором с высшим искусством контрапункта сливаются две мелодии народных песен: «Капуста и репа» и «Придвинься теснее».
Завершая свой блестящий круг, сочинение заканчивается начальной арией. В этом можно увидеть намёк на мироустройство, на тот замкнутый и совершенный мир, каким его изображал в те времена философ Лейбниц. Задуманный Создателем, этот мир — вечное движение планет, дорогое Кеплеру сочетание конечного и бесконечного. Но можно согласиться и с Чжу Сяомэй, которая делает, на наш взгляд, поразительный вывод, сопоставляя структуру «Вариаций» с даосистским мировоззрением. Из единственной музыкальной фразы рождается целый мир — это как «Дао порождает Одно, Одно порождает Два, Два порождают Три, Три порождают всю тьму вещей». Что же касается возвращения к изначальной арии, это вовсе не «возвращение на круги своя», не повтор одного и того же. Китайская пианистка воспринимает это произведение как гимн Вселенной. Россыпь сложнейших пассажей рождает в воображении множество образов. Изучая партитуры Баха, Чжу Сяомэй сравнивает их с искусством каллиграфа, который выводит замысловатый символ одним движением, не отрывая кисти от бумаги. А Бах и не знал, что он грамотный китайский сановник…
Во всяком случае, это произведение не является бегством от современных артистических ристалищ и, возможно, представляет собой «ответ» на тридцать «Упражнений» Скарлатти, изданных в Лондоне в 1738 году. Бах придавал своему произведению большое значение, раз велел выгравировать его на меди. Оно составит 4-ю часть «Клавирных упражнений».
Но плохое самочувствие Анны Магдалены в те месяцы, когда её муж вновь обратился к творчеству, вызвано не болезнью: супруга Баха вновь беременна — последний раз в жизни. Ей уже за сорок, вести хозяйство и так тяжело, не безумие ли этот новый плод? В доме малыши, умственно отсталый мальчик, 33-летняя дочь, которая до сих пор не замужем… Регина Сусанна, последний ребёнок Баха, родилась 22 февраля 1742 года. Младенец под старость, улыбка Сары и Авраама, как в начале Ветхого Завета. Над колыбелью склонились не только престарелые родители: братья и сёстры спорят за право баюкать новорождённую… мелодиями старого папеньки.
Иоганн Себастьян Бах хорошо знает Библию и понимает, что окончательно перешёл в категорию патриархов. Молодые музыканты или ветрогоны из школы церкви Святого Фомы устраивают «бузу» на его уроках. Бах — «старый парик», как позже отзовётся о нём композитор и пианист Ферруччио Бузони, — учится искусству быть дедом. В 1744 году жизнь снова улыбнулась Карлу Филиппу Эмануэлю — «Берлинскому Баху»: он вступил в законный брак с дочерью виноторговца Марией Даннеман. В семье радость, генеалогическое древо дало новые побеги, возможно, на нём появятся будущие музыканты. В декабре 1745 года молодая чета Бах окрестила своего первенца Иоганна Августа. Но Пруссия находится в состоянии войны, и Иоганн Себастьян не мог присутствовать на церемонии — в смутное время дороги небезопасны.
