Мои родители просто хотели подать в суд на Приходьку за оставление в опасности. А эти приходили, чтобы моих уговорить или запугать. Четверо испуганных взрослых рядом с моей кроватью.
Тем летним утром это длилось так долго и было так невыносимо, что я встала, несмотря на боль, взяла костыли, подошла к открытому окну, откуда тянуло приятным летним ветерком, и сказала, что выскочу, если они не прекратят скандал.
Получается, что тогда я была на стороне родителей Приходьки. Я не хотела для него никакого суда и не считала, что он особо виноват. Я думала, что вернусь в школу и всё постепенно наладится. Куда там, вон как наладилось. Они снова пришли. Вот, стоят. Это я им открыла дверь. Я уже без костылей и даже без трости, легко передвигаюсь. Две недели без утомительных путешествий в школу пошли мне на пользу.
Родители Приходьки от растерянности шагают вперёд вместе, пытаясь пройти в дверь одновременно. Как комедийный дуэт. Ничего у них не выходит. Толкаются и сопят. Взрослые люди.
Четверо взрослых людей в соплях и слезах над моей кроватью, и каждый пытается защитить собственного ребёнка. Неужели это опять случится?
– Женя, здравствуй, – говорит мама Приходьки. Папа просто сопит, не смотрит мне в глаза.
– Здрасте, вам маму? – я делаю привычное движение в сторону кухни.
– Нет, нам сначала тебя, – говорит мама Приходьки и крутит в руках сумочку. Ручка сумочки совсем сморщилась, в нескольких местах лопнула кожа. – Можно мы пройдём?
Я растерянно впускаю их в свою комнату. Там работает проектор со старым телефоном Макса, на стене дрожит картинка – стоп-кадр из мультика, я смотрела «Рик и Морти». Мама и папа Приходьки входят в мою комнату в носках, тапки я забыла им предложить. Они такие смешные в носках. Вообще люди без обуви какие-то беззащитные, я в аэропортах тоже это замечала, ненавижу разуваться на досмотрах.
Папа и мама Приходьки стоят и смотрят на стоп-кадр, на цветные инопланетные кишки и Рика с автоматом. И тут у меня мелькает ужасная мысль. Вдруг Приходька чтонибудь с собой сделал? Прыгнул из окна, например. Я вот только угрожала этим в прошлом году, а он взял да и выполнил угрозу.
– С Ваней всё нормально? – не выдерживаю я.
– А как ты думаешь? – спрашивает мама Приходьки.
У меня поджилки начинают трястись.
– Просто он удалил свою страницу, и я решила…
– Ты знаешь, что такое буллинг? – перебивает меня мама Приходьки.
Хочется спросить: «А вы знаете?» Слово «буллинг» она произносит с такой же интонацией, как могла бы сказать «чёрная магия». Не очень понятно, что это, но страшно-страшно-страшно и лучше держаться подальше.
Папа Приходьки тяжело вздыхает и садится на мою плоховато застеленную кровать. А зачем её застилать, если я валяюсь целыми днями. Мама Приходьки ждёт моей реакции, смотрит на меня. Это ужасно. Я не могу выносить этот взгляд. Мне дико щекотно в животе. Как я ни давлю внутри смешок, он всё-таки прорывается наружу. Я начинаю смеяться и пытаюсь сама себе помешать или хотя бы сделать так, чтобы это было похоже не на смех, а на какое-то печальное хрюканье. Как будто я рыдаю.
Просто я отлично знаю, что такое буллинг. Я тысячу раз читала про него и смотрела ролики. В моей жизни буллинг – это то, что делает Приходька. Он меня бойкотировал, бил, разбил мне нос. Про буллинг пусть мама Приходьки сама себя спросит, её же воспитание.
– Прекрати смеяться! Ты сегодня ему опять написала, – говорит она. – Зачем?
Вообще-то я ему не писала, я просто написала наугад нескольким людям из группы Карина. Но, значит, попала. Оскорбила десять человек и всё-таки попала в точку.
Отлично, просто прекрасно. То есть когда Приходька со мной подрался, его родители не обратили внимания, хотя Карин им наверняка обрисовал ситуацию. А когда я Приходьку оскорбила в чатике, они сразу притопали.
Я беру телефон в руки и перечитываю эти короткие диалоги. Хочу вычислить, какая страница принадлежит Приходьке. Наверное, со стороны это выглядит так, будто я прячусь от родителей Приходьки в телефон, игнорирую их. Но очень быстро я и правда начинаю их игнорировать, потому что вижу одно непрочитанное сообщение:
«С тобой всё в порядке?»
Оказывается, я написала не десяти людям, а одиннадцати. Просто одиннадцатый долго не выходил в сеть. И на моё «Скотина!» почему-то ответил: «С тобой всё в порядке?»
Он продолжает писать. Карандашик бегает над диалоговым окном. Я жду, напряжённо уставившись в телефон.
«Это Тиль».
А, понятно, тот, с большими зубами, который дрон запускал и в сквоте у Карина сидел. И который не хотел слушать мои рассказы про дурацкое поведение Приходьки. Дружок Приходькин, наверное.
Отвечу как есть.
«Я ищу Приходьку. Ко мне его родители на разборки пришли».
«А‐а. Сочувствую».
Он мне сочувствует. А должен радоваться, что мне попадёт от родителей Приходьки. Он же друг его? Или нет?
«Тебе чем-нибудь помочь?»
Какой странный Тиль.
– Женя, мы же с тобой разговариваем, смотри на нас, – вмешивается мама Приходьки.
– Извините, – преувеличенно вежливым тоном отвечаю я, – просто я пыталась найти сообщения, где я Ваню оскорбляю, и не нашла. Он же страницу свою удалил.
– Да что ты говоришь? У него есть страница. И именно сегодня ты ему написала и ругалась с ним, – перечит мама Приходьки.
– Я случайно. Я не знала, что это его страница. У меня есть такая весёлая привычка – ругаться с незнакомыми людьми, – объясняю я.
Папа Приходьки, до этого молчавший, смотрит на меня с сочувствием.
– Женя, ты понимаешь, что у тебя… – он поправляется, – что у вас у всех не всё в порядке с головой?
– У кого это «у всех»?
– Да реально у всех. У всех в вашем классе. Парни Ваню мутузят на каждой перемене, ты оскорбляешь. Он стал в этот кружок ходить, чтобы пообщаться с нормальными людьми, так и тут ты его достала. Ты понимаешь, что это странно – получать удовольствие от того, что оскорбляешь и бьёшь другого человека? – Папа Приходьки выглядит так, будто пытается объяснить задачу про яблоки трёхлетнему ребёнку.
– Парни у нас часто дерутся, да, – медленно говорю я. – Но это их дела. Я не знаю, получают они какое-то удовольствие от своих драк или нет. Наверное, да, иначе бы они играли в шахматы.
Папа Приходьки, разозлившись, хлопает себя по коленкам и вскакивает.
– Прекрати! Просто прекрати это! Тебе что, сложно?
– А почему вы именно ко мне обращаетесь? Драчунов вы уже утихомирили? Да переводите его в другую школу, достал он всех.
– Не дерзи мне!
Я отворачиваюсь от него и снова смотрю в телефон. Оказывается, всё это время мне писал Тиль.
