Воцаряется тишина, прерванная смешком Джейка.
– Извини, Николь, – говорит он. – Но это полная хрень.
– Никакая не хрень! – горячо возражает Николь. – Это воодушевляет! Фикси, что скажешь?
– Я думаю, что посыл хороший, – осторожно говорю я. – Но какое отношение это имеет к программе? Больше на спа-брошюру похоже.
– Какое узкое мышление! – Николь неодобрительно смотрит на меня. – Причем у обоих. В этом ваша проблема. У вас очень неудачные психотипы личности. Не удивлюсь, Джейк, если ты – Гадюка. А это нехорошо, знаешь ли.
– Смотри, накликаешь! – с вызовом говорит Джейк и шипит на нее через стол. Я не могу удержаться от смеха.
– Это тоже мой замысел, – дуется Николь. – Я хочу определить типы всех сотрудников. Тогда мы лучше сможем распоряжаться ресурсами. Это очень важно. И еще я хочу как следует заняться Инстаграмом. Мы делаем недостаточно.
– Ну, в этом хоть какой-то толк есть, – ворчит Джейк.
– Да! – оживляюсь я: хоть в чем-то мы согласны! – Можно вывешивать не только рецепты, но и фото пирогов, испеченных нашими клиентами…
– Вечно ты о домоводстве, Фикси! – Джейк раздражен. – А ведь Инстаграм – это не только старушечьи рулетики с вареньем.
– Верно, – парирую я. – Это сообщество и связи! А ты что скажешь, Николь?
Я пытаюсь перехватить ее взгляд, но сестрица снова где-то витает.
– «Фаррз» нужно свое лицо, – заявляет она. – Это ты навел меня на мысль, Джейк, когда сказал о «Барберри». Помните, когда лицом «Барберри» стала Эмма Уотсон? Она была повсюду.
– «Барберри», – с обожанием повторяет Джейк. – Офигенный бренд.
– Лицом «Фаррз» определенно должна быть я, – добавляет Николь. – Потому что я модель.
И она обводит нас вызывающим взглядом: только заикнитесь, мол, что это был всего один снимок в местной газете.
– Можно устроить мне фотосессию в магазине. Вообще я была бы счастлива заняться соцсетями. Это моя сфера.
– А я займусь партнерством, – подхватывает Джейк. – Буду налаживать контакты с теми, кто сейчас на слуху.
Он допивает свой бокал и оглядывается.
– Может, еще вина?
– А ты, Фикси? – спрашивает дядюшка Нед. – А ты чем займешься?
Я смотрю на него, и мысли проносятся в голове яростным вихрем. На языке вертится: «Вы так ничего и не сообразили! Никто из вас не знает, что такое Фарры!»
Но кто меня послушает? Разве что мама. А я ее беспокоить не стану. Не стану – и точка.
– Фикси, ты так хорошо управляешься в магазине, – мягко произносит Николь. – Ты прекрасно работаешь с покупателями. Тебе бы заняться торговым залом, складом, сотрудниками… всем таким, словом.
– Отлично! – говорю я. – Хорошо! Но, послушайте, почему бы вам обоим не зайти как-нибудь в магазин? Осмотреться, за посетителями понаблюдать, освежить в памяти, чем мы вообще занимаемся?
– Да, – задумчиво тянет Джейк, – идея неплохая. Может, завтра утром?
– Мне подходит, – кивает Николь.
Я сверяюсь с телефоном.
– Одно «но»: завтра встреча с Бобом.
Боб – это скала. Он занимается всеми ведомостями, продажами, вместе с мамой принимает важные решения, разбирается с бухгалтерией – словом, на нем все, что хоть как-то связано с деньгами. Мама его очень ценит. Когда ей предлагают раскошелиться на что-то, что ей не нравится, она отвечает: «Идея хорошая, но я сначала посоветуюсь с Бобом!» А Боб к авантюрам склонен не больше, чем пара спортивных эластичных штанов (кстати, его любимая одежда).
– Тем лучше! – заявляет Джейк. – Мы тысячу лет со стариной Бобом не общались. Хорошо будет с ним пересечься.
– Прекрасно! – вырывается у меня. – Напишу сотрудникам, чтобы подходили пораньше.
– Тоже загляну, – решает дядюшка Нед. – Не хочу пренебрегать своими обязанностями.
– Превосходно, – говорю я. – Не могу дождаться.
Я подхватываю ложку и принимаюсь за суп. Надо быть оптимисткой. Зайдут Джейк и Николь в магазин, осмотрятся на месте, задумаются… Может, тогда въедут. В конце концов, мы же родные. Фарры. Одна семья.
На следующее утро я отправляюсь в магазин ни свет ни заря. Смахиваю пыль, поправляю стенды, разглаживаю кухонные полотенца. Я прямо как нервная мамаша: гордая и озабоченная одновременно. Хочу, чтобы Джейк и Николь относились к «Фаррз» так же, как и я. Пусть прочувствуют, что это.
Я останавливаюсь возле стопки скатертей и с нежностью провожу по ней рукой. Это наш хит продаж – третий раз дозаказываем. На них скандинавский узор, который так нравится покупателям. Помню, как мы с мамой однажды вечером высмотрели их в каталоге. Мы обе сразу поняли: их расхватают.
– Доброе утро, Фикси! – раздается низкий, слегка в нос, голос Стейси, и я разворачиваюсь. Надо поговорить с ней, пока не нагрянули остальные. – Что за аврал? – хмуро спрашивает Стейси, откидывая копну обесцвеченных волос пальцами с серебряным маникюром. – Зачем было приходить в такую рань?
– Мои брат с сестрой придут, – объясняю я. – Устроим коротенькое совещание перед открытием. Но сначала я хотела еще кое о чем с тобой поговорить. Вопрос очень деликатный.
– И что это? – уныло спрашивает Стейси. – Может, я кофе сварю?
– Не надо. Всего пара слов.
Я отвожу ее в сторонку и, хотя в магазине никого нет, понижаю голос.
– Стейси, ты не должна давать посетителям секс-советы.
– И я не даю, – глазом не моргнув, отвечает Стейси.
Я делаю вдох-выдох и напоминаю себе, что у нее излюбленная стратегия – отрицание. Сказала ей как-то: «Стейси, сейчас не уходи», и она ответила «Я и не ухожу», стоя в пальто на пороге.
– Даешь, – терпеливо говорю я. – Я слышала вчера, как вы говорили с той девушкой. Про эти… – Я еще больше понижаю голос. – Зажимы… Или прижимы…
– А, это! – Стейси закатывает глаза. – Это просто случайно всплыло в разговоре.
– В разговоре? – У меня глаза лезут на лоб. – В каком разговоре?
– Я рассказывала про товар, – невозмутимо сообщает Стейси. – Как продавцу и положено.
– Это зажимы для пластиковых сумок! – шиплю я. – Они для кухни! А не для…
Воцаряется тишина. Я этого не произнесу. Только не вслух.
– Сосков, – говорит Стейси.
– Тшш! – Я в панике машу руками.
– Ты думаешь, все, кто покупает у нас эти зажимы, используют их для пластиковых сумок? – бесстрастно перемалывая жвачку, спрашивает Стейси, и я торопливо перебираю в памяти наших клиентов.
– Девяносто девять процентов, – твердо говорю я.
– Процентов пятьдесят, – прикидывает она и выразительно смотрит на меня. – А лопатки? Ты думаешь, каждая купленная лопатка – это просто невинная лопатка?
