– Джейк, – отваживаюсь я, – у тебя утомленный вид. Ты так много работаешь? Выдохся?
– Выдохся! – усмехается Джейк, на сотую долю секунды оторвавшись от мобильника. Он снова смотрит на экран, и я отмечаю, как напрягается его лицо.
Никогда в жизни брат не казался мне уязвимым. Но сейчас он совершенно издерган и измотан, даже короткий сон не помог.
– Очень много дел? – предпринимаю я очередной заход. – Все разом навалилось?
– Знаешь, что по-настоящему навалилось? – спрашивает он, и я вздрагиваю, услышав звенящие нотки в его голосе. – Жизнь. Сама по себе.
– Почему бы не отдохнуть, не расслабиться?
Джейк откладывает телефон и мгновение молча смотрит на меня. Лицо напряжено, а по глазам ничего не прочитаешь. Как же плохо я знаю родного брата!
– У тебя сердце доброе, – произносит он. – Папа всегда это говорил. Помнишь?
– Папа? – У меня широко открываются глаза. – Не помню.
– Ты была совсем маленькая. Мы с Николь часто возили тебя на тачке, и ты вечно падала, но всегда смеялась. Никогда не ныла.
– Тачка! – Я вдруг вспоминаю эту старую развалюху с красными ручками на нашем чахлом газоне и едва не хохочу от радости. – Да, конечно!
– Ты славная такая была. – По лицу Джейка пробегает легкая улыбка, в ней и привязанность, и тоска по прошлым временам. Я робко улыбаюсь в ответ. Вот бы еще так поговорить.
Но Джейк снова смотрит в свой телефон.
– Мне пора, – объявляет он, вставая.
– Подожди! – волнуюсь я. – Насчет товаров из пластика…
– Товары из пластика? Фикси, ты чего?
Мягкости у него на лице как не бывало. Это снова нетерпеливый высокомерный Джейк.
– Что тебе в них не нравится? – выпаливаю я, не удержавшись, но Джейк только глаза закатывает.
– Мне некогда, – бросает он и вылетает из комнаты.
Вся взъерошенная, я смотрю ему вслед. Что опять не так?! И тут мой телефон сигналит: пришло сообщение. Я смотрю на экран: может, от Джейка? И в эту минуту все внутри переворачивается. Это Себ. Прошло десять дней с тех пор, как он попал в ту переделку, и я уже думала, что больше не услышу о нем. Думала, они там со своей Бриони режутся в шахматы и потешаются над им одним понятными шутками.
Интересно, чего он хочет. Да ничего, наверное… Просто недоразумение какое-нибудь.
Просто стыд, как пальцы дрожат. Наконец я открываю сообщение и читаю.
Привет, ангел-хранитель! У меня для тебя подарок в знак благодарности. Как ты насчет сегодняшнего вечера? Себ.
Весь остаток дня я стараюсь не психовать. Ничего важного не произошло. Пустяк. Мы назначили встречу, он принесет коробку конфет или что-то в этом духе, и на этом мы распрощаемся. Точка.
Но ничего не поделаешь: сердце выпрыгивает из груди. И я то и дело посматриваю в зеркало. И придумываю остроумные фразочки. И выдыхаю от облегчения, когда около четырех на пороге появляется Ханна. Хотя бы отвлекусь немного.
– Ты как сюда попала? – удивляюсь я.
Ханна краснеет.
– Мы с работы отпросились. Делаем так, как ты и посоветовала. Вот они.
И она указывает на дверь. Как раз входит Тим, а с ним – девушка с младенцем в слинге. Это одна из подруг Николь, только я не помню ее имени. Из-под капюшона в оранжевый горошек выбиваются длинные сальные кудри.
– С такой штукой действительно очень удобно, – говорит она, показывая на слинг. – Типа куда хочешь ребенка бери, корми тоже где хочешь… Фикси, привет, мне типа клеенка нужна!
– Без вопросов, – говорю я. – У нас большой выбор.
Я показываю, где они лежат, и девушка уходит в ту сторону. Я сразу разворачиваюсь к Ханне.
– Ну? – Я понижаю голос. – Срочно напомни, как ее зовут.
– Иона, – осторожно сообщает Ханна.
– Иона, – киваю я. – Разумеется.
– Нас познакомила Николь. Мы с ней целый день. Ходим за ней тенью, смотрим, каково это – иметь ребенка.
– Ничего себе! – поражаюсь я. – И как?
– Информативно, – говорит Тим.
– Весьма! – подхватывает Ханна.
В их тоне мне мерещится какой-то подтекст, но я не пойму, что это значит. И спросить я не успеваю: Иона возвращается и кладет клеенку на прилавок. Малыш у нее чудесный, мы по очереди кудахчем над ним и держим его пухлую ручку.
– Как я говорила, – обращается Иона к Ханне, – материнство – это бриз, если плывешь по течению. Не психуй. И ни колыбель, ни прочую дребедень покупать не надо. Я сплю с Клинком и двумя его старшими братьями в одной кровати. Это совершенно нормально.
– А… твой партнер? – спрашивает огорошенный Тим.
– Смирился, куда он денется, – смеется Иона.
– Понятно. – Ханна ошарашена не меньше Тима. – Значит, сон…
– Сон? – Иона снова хохочет. – Такого не бывает! Мы и не помним, когда спали в последний раз, да, маленькое ты чудовище? Ночь – время для игр. Его типа кормить надо раз десять за ночь. Ему же всего семь месяцев. Это ранний этап.
И она пожимает плечами.
– Ясно… – сникает Ханна. – Просто я тут с врачом говорила, и он считает, что сон совершенно необходим для…
– Врач? – перебивает Иона. – Из государственной службы здравоохранения небось? Из этих, традиционных?
– Ну да… – озадаченно мямлит Ханна. – Конечно.
– Я у таких даже не регистрировалась. – Иона смотрит на нее с сочувствием. – Мой тебе совет: не доверяй традиционной медицине. Они все делают по плану, сечешь? И хотят затянуть тебя в свою систему. Как только забеременеешь – сразу иди к моему диетологу. Я тебе дам телефон. Она специализируется на детском здоровье. Она так, типа, и говорит: «О чем люди думают, когда пичкают младенцев лекарствами?»
Я невольно кошусь на Ханну и Тима. Кажется, они в столбняке.
– А если ребенок заболел? – выдавливает Тим наконец. – Если нужно лечить?
– Заболел! – передразнивает Иона. – Да вы знаете, сколько детей подсело на лекарства только потому, что врачам так захотелось?
Я невольно закусываю губу. Тим вот-вот лопнет, а у Ханны глаза лезут из орбит.
– Разумеется, – говорит Тим. – Что ж, было очень познавательно провести с вами день, Иона. Спасибо, что потратили время.
– Без проблем, – отмахивается Иона. Она обменивается с Тимом тычком кулака о кулак и целует Ханну. – И помните… Никаких правил.
– Кроме науки, – вполголоса бормочет Тим, и я сдавленно хихикаю.
Мы молча смотрим вслед удаляющейся Ионе, а потом Тим и Ханна взрываются одновременно.
– О господи!
– Да она чокнутая!
